Мэй улыбнулся своим мыслям. Сейчас дорога снова повернет, и откроется потрясающий вид на Эр-Иррин. Тот самый, который пленил сердце Рыжего с первого мига, едва он увидел, где ему предстоит провести остаток дней. Тогда на месте красавца замка черным зубом торчала выгоревшая дотла черная башня донжона в окружении обрушенных стен, и все равно Мэй разглядел скрытую красоту каменистого холма, поверил в то, что правильно распорядился своей судьбой.

    Рыжий натянул поводья, останавливая Сванни, залюбовавшись творением рук своих, а заодно и дождался, когда подтянутся сопровождающие его воины.

    Он прикрыл от слепящего солнца глаза ладонью, словно пытался разглядеть крошечную девичью фигурку на одной стен. Дайнар понимающе усмехнулся. Рыжий не скрывал, как ему приятно это ненавязчивое внимание.

    «Ничего ты не понимаешь», - мысленно откликнулся Мэй на многозначительную ухмылку друга, не в силах сдержать досаду. - «И не поймешь, даже если я начну объяснять. Она - не одно лишь смазливое личико и стройная фигурка, она не жалеет, не сочувствует, не слепо верит, она… знает. Она видит незримое».

    Но ничего такого говорить Дайнару Рыжий не стал, а высказался совершенно в ином духе:

    -  До чего же мне охота жрать.

    -  Еще бы, - фыркнул тот. - Ты ничего не ел почти два дня. Только пил и пил воду. Я уж было решил, что ты болен.

    -  Да? - удивился Мэй. - И верно! Не хотелось. Зато теперь я готов съесть быка.

    -  До быка придется еще несколько дней потерпеть, но у Лэйвы обязательно найдется что-нибудь вкусненькое.

    Традиция требовала в Сайгэллов день закалывать черного бычка, жарить его на вертеле, чтобы досыта накормить всех, кто пожелает разделить радость окончательного воцарения на земле времени Даэмли - Возрождения. Дети, родившиеся после Зимника, получат имена, влюбленные соединятся брачными узами, а обиженные обретут защиту и найдут справедливость.

    -  Если ты и в этом году попытаешься избежать Права Судии, то поползут нехорошие слухи, - негромко напомнил Дайнар. - В канун большой войны лучше избежать народного недовольства.

    -  Я помню, - бросил Мэй.

    Солнечный свет в одночасье померк для него, будто светило закрыла черная грозовая туча.

    Хелит проснулась от шума на внутреннем дворе под окнами её опочивальни. Какое-то время она лежала без движения, свернувшись калачиком, с головой накрывшись одеялом. Лежала и боялась не только шевельнуться, но даже раскрыть глаза, чтобы не спугнуть призрачные лоскутки сновидений, которые она с таким трудом сумела удержать в разуме.

    Каждый вечер, укладываясь в кровать, Хелит засыпала с четким заданием - вернуться с добычей. И каждую ночь она видела что-то восхитительно родное и утраченное, в снах Хелит была у себя дома, среди своих, и всё вокруг было знакомо, понятно и объяснимо. Но утром девушка просыпалась без единого воспоминания об увиденном, со звенящей пустотой в голове, хотя во сне каждый раз клялась себе, что вот теперь-то ничего точно не забудет. А рассвет, подобно наглому карманному воришке, умудрялся похитить её бесценное сокровище в последний миг перед пробуждением.