— О влиянии, — сказал доктор Риго, — одной женщины на судьбы людей.

— Мистер Хеммонд и я будем великолепными слушателями и ни слова не скажем журналистам! Кроме того, вы сами знаете, нам же надо где-то поужинать, а я сомневаюсь, что мы успеем куда-то еще, если покинем «Белтринг»… Не могли бы мы остаться здесь, профессор Риго? Не могли бы? Не могли бы?..

Метрдотель Фред, мрачный и злой, тихо выскользнул в полуоткрытую дверь и кому-то махнул рукой в коридоре.

— Пожалуйте к столу, — произнес он, вернувшись в комнату.

Глава II

Майлз Хеммонд не был склонен принимать всерьез историю, рассказанную Жоржем Антуаном Риго и смахивавшую на небылицу, страшный сон или розыгрыш. Подобное впечатление возникало из-за манеры профессора Риго излагать самые обычные факты с чисто французской аффектацией, бросая при этом на слушателей многозначительные взгляды, как бы давая понять, что рассказчик просто потешается и сам не очень верит тому, о чем ведет речь.

Позже Майлз убедился, что в словах Риго не было ни капли вымысла. Но в те минуты…

Перед ужином в комнате царила напряженная тишина, четыре канделябра, стоявшие на столе, бросали неяркий подрагивающий свет. Гардины были раздвинуты, и в приоткрытые окна тянуло прохладой. Снаружи продолжал шуршать дождик в темно-лиловой мгле, которую пробивал лишь тусклый свет двух или трех окон из ресторана напротив. Вся обстановка располагала к тому, чтобы со вниманием выслушать доклад на криминальную тему.

— Раскрывать нераскрытые преступления! — нарушил молчание профессор Риго, позвякивая ножом и вилкой. — Вот настоящее занятие для человека со вкусом. — И он очень серьезно взглянул на Барбару Морелл. — Вы любите составлять коллекции, мадемуазель?

Порывистый ветерок, пахнувший сыростью, влетел в окно и заставил вздрогнуть язычки свечей, легкие тени скользнули по лицу девушки.

— Коллекции? А какие? — спросила она.

— Например, вещей, связанных с преступлениями.

— О нет! Не дай Бог!

— В Эдинбурге жил человек, — задумчиво продолжал профессор Риго, — у которого была перочистка, сделанная из человеческой кожи, из кожи Берка, «потрошителя трупов». Вас это пугает? Но Бог тому свидетель, — усмехнулся он, сверкнув золотой коронкой, и снова напустил на себя серьезный вид, — я мог бы назвать вам имя дамы, такой же очаровательной, как вы, которая украла надгробную плиту с могилы Дугала, убийцы Мота Фарма, из тюрьмы Челмсфорд и установила ее на клумбе в своем саду…

— Прошу прощения, — сказал Майлз, — все ли, кто изучает истории преступлений, занимаются подобным коллекционированием?

Профессор Риго помолчал.

— Нет, конечно, это причуды экстравагантных особ, — признался он, — но все-таки причуды забавные. Что касается меня, скоро я вам кое-что продемонстрирую.

Больше он не произнес ни слова до самого конца ужина. Когда подали кофе, он закурил сигару, придвинул свой стул к столу, прислонил к креслу желтую полированную трость, на которой заиграли отблески свечей, и оперся округлыми локтями на стол.

— Близ маленького городка Шартрез, что в семидесяти милях к югу от Парижа, в тысяча девятьсот тридцать девятом году жила одна английская семья. Вы, может быть, слышали о Шартрезе? Многим этот городок представляется средневековым селением с почерневшими от старости каменными домами, погруженными в дремоту, и в какой-то степени это верно. Шпили собора, стоящего на холме среди необозримых полей, видны очень издалека. В город въезжаешь через ворота Порт-Гийом с их круглыми башнями, проезжаешь по булыжным мостовым, где куры и гуси выскакивают чуть ли не из-под колес, и крутыми улочками поднимаешься к отелю «Великий монарх».