Дамир Иванович долго стрелял по кустам смородины… Правда, из газового пистолета… Но Петров и Леночка не выбрасывали белого флага, а просто фиксировали количество выстрелов.

— Теперь они перейдут к боевым… — сказал Петров.

— Кто там? — крикнул радушный Дамир.

— Это мы, будущие прокуроры…

— Кузя? Забирай труп… — Дамиру было некогда. Служба. Кредиты, депутаты, спорт, семейные проблемы. Он был рад свалить на кого-то всю эту поганую историю. Лавры Ната Пинкертона ему были не нужны. Прощаясь с Петровым, он сказал: «Пойдешь ко мне аналитиком?» Леночка обещала подумать, потому что по ее прикидкам форма прокурора сидела бы на муже лучше.

Когда все формальности были соблюдены, Кирилла отпустили на свободу. Похороны его матери оплатила Амитова. Она же, на первых порах, исключительно из сострадания, смешанного с чувством небольшой вины, взяла на себя заботы о Кирилле. В принципе она была готова принять его предложение… Только он почему-то больше его не делал.

Наталья Ивановна отказалась участвовать в выборах, потому ей предложили пост заместителя министра здравоохранения.

Руслан уехал. Уехал с Лялей. Опасаясь преследований, он легко отказался от всех отцовских прав на дочь и позволил Кате сменить ребенку фамилию. На фамилию ее нового мужа. Славика. Этот брак должен был стать счастливым, потому что представлял собой союз двух профессионалов. Руслан ни о чем не жалел. Ну, разве что иногда… И только о машине. Впрочем, если вспомнить о Дамире, то и общественный транспорт будет в радость. Тем более, что за новой женой Руслан получил приданое. Не такое роскошное, но на все хватало. Глебов помог и ему и ей с работой. И с квартирой. В последнем разговоре по телефону Глебов назвал внучке номер счета, на котором лежат деньги. Но эти деньги можно будет получить только после его смерти.

Жанна так и не пришла в себя. Она только перестала искать вещи и бредить о каком-то халатике. Глебов перевез ее в роскошную частную больницу, он все еще надеялся, что…

Нет, он ни на что не надеялся. Он приходил в палату, брал ее за руку и тихо радовался, что она не может лишить его этого удовольствия. Иногда он позволял себе прикасаться к ее руке губами.

Жанне было хорошо. Море, обычно надоедавшее в течение трех дней, совсем не раздражало. Тихая и монотонная волна, мягкое солнце, теплый песок, лежать на котором было уютно… По пляжу бродили родные люди. Ляля, Афина, Даша, иногда с другого берега приплывал Толик. Марью Павловну они туда не пускали… Она маялась без дела и собирала бумажки, которые оставили туристы… Странные туристы, они почему-то не хотели задерживаться здесь больше чем на пару минут… К чему стремились? Куда спешили?..

Иногда Жанне было тревожно, она хотела кого-то позвать. Порой ее подруги таяли, как тени в полдень, и растворялись в жаре. Иногда ей было одиноко. Потому что она была как бы посторонней. А ей так хотелось участвовать… Она плакала и долго смотрела на море… Она знала, что по ту сторону ее никто не ждет. Она все-все знала.

А однажды к ней подошла Дашка, сказала: «Прости засранку, а?» — и тронула ее за плечо.

— Доктор, она умирает. Давление падает, пульса нет…

— Слава богу, хватит уже человека мучать!

— Но она не должна, я заплачу любые деньги.