«Но мне нужно быть сильной, ведь я должна теперь присматривать за Тьюлип и Цирцеей», – говорила она себе при этом, однако что-то подсказывало ей, что не следует больше волноваться за Тьюлип. Девочка выросла и стала именно такой женщиной, какой её всегда ожидала увидеть Няня, а направила Тьюлип на этот путь Цирцея. Теперь Тьюлип стала умной, смелой и независимой, так что Няня имела все основания гордиться своей принцессой.

Сейчас Няня стала нужна только Цирцее, которая находилась в настоящей опасности, поскольку отчётливо видела лежащие перед ней пути. А Няне казалось, что она знает, какой из них выберет Цирцея, и это наполняло её сердце леденящим страхом.

Да, это к лучшему, что Цирцея уехала вместе с Белоснежкой. Хорошо, что девочки не будет здесь, когда феи начнут решать судьбу её матерей. Няня не была уверена в том, что Цирцея сможет вынести ещё одну ужасную историю о них или о злодеяниях, которые они совершили как бы ради того, чтобы защитить её. Няня знала, что феи придут к тому же выводу, что и Цирцея, а именно: сёстры никогда впредь не должны оказаться на свободе. А ещё Няня знала, что Цирцея не сможет нормально развиваться, находясь в тени своих матерей. Никогда не сможет полностью раскрыть все свои способности, если будет только тем и занята, что восстанавливать то, что они разрушили. Так и проведёт остаток своей жизни, заглаживая совершённые в различных королевствах преступления злых сестёр. Но это представлялось Няне совершенно недопустимым.

Открыв дверь своего старого домика. Няня почувствовала себя так, словно её сильно ударили кулаком в грудь. Она задохнулась от нахлынувших, оживших воспоминаний, связанных с этим местом, хранившим все её тайны, всю её боль, всё её страдание. Эти воспоминания не проснулись где-то внутри Няни, нет, они обитали здесь, в этом домике. Няня знала, что не сможет задержаться в этом месте. Нет, только не так близко от шалаша Малефисенты на дереве, не так близко от кухни, на которой она переживала за то, как Малефисента сдаст свои экзамены на фею. Нет, не могла Няня оставаться там, где прошли самые прекрасные и мучительные дни её жизни.

– Сестра, я понимаю, что сделала ошибку, приведя тебя сюда. Я это по твоему лицу вижу. – Няня почти совсем забыла о том, что она здесь не одна.

– Ты права, моя дорогая. Могу я остановиться у тебя?

– Разумеется, можешь, – кивнула Фея-Крёстная.

Закрыв за собой дверь и направляясь вместе с сестрой к дому Феи-Крёстной, Няня пыталась оставить свою боль там, в своём старом домике. Именно там она хранилась, вся её боль, там, а не где-то глубоко в памяти, как она представляла. В памяти Няни едва хватало места только для Малефисенты, поэтому её боль жила в старом домике. Там она и будет оставаться до тех пор, пока Няня не наберётся мужества ещё раз ступить на его порог. И чем дальше уходила Няня от своего старого домика, тем глуше становилась боль, и наконец остановилась на том привычном уровне, с которым она давно уже свыклась и могла справляться. Няня прожила слишком много жизней, чтобы вместить в себя воспоминания обо всех них. Слишком уж тяжёл этот груз, поэтому Няня была очень рада тому что у неё есть место, куда можно спрятать его.

– Ты говорила, что мы должны будем встретиться сегодня с другими членами Совета? Неофициально, просто чтобы решить, как его проводить, да?

– Я этого не говорила, только собиралась сказать, – лукаво взглянула на сестру Фея-Крёстная, и обе леди рассмеялись.

– Ну, всё равно я считаю, что это очень хорошая мысль. А кто ещё сейчас входит в Совет кроме нас с тобой? – спросила Няня.

– Три добрых феи, Голубая фея и Оберон, если он захочет появиться, конечно.

Няня мысленно напомнила себе о том, что собиралась послать к Оберону светлячка с извещением о совещании, на тот случай если это забудет сделать её сестра.

– Сестра, а ты всё ещё нанимаешь светлячков, чтобы рассылать сообщения? Я хочу послать записочку Оберону.