Тони пошел со мной, а Ал остался в машине. В случае, если кто-то посреди ночи попрется за нами, он должен будет посигналить. Я был более чем уверен, что этого не произойдет, но подстраховаться следовало.

Я думал о том, чтобы просто позвонить в звонок и предложить полицейскому выпить, а дальше действовать по обстоятельствам. Разыграть пьяную драку с поножовщиной, например. Но тут был риск самому оказаться раненым, да и хрен его еще знает, кто кого зарежет.

А вот так вот, убить его подло и коварно, во сне. Наверное, это лучший вариант.

Мы остановились у нужной двери, натянули перчатки из тонкой кожи и Тони передал мне комплект отмычек. Взлом — один из профильных навыков для мошенника на «Злых улицах». И даже став членом Организации, я не переставал тренироваться и вкладывать деньги в него.

Поэтому с плохоньким замком я справился быстро и бесшумно, и мы неслышными тенями вошли в квартиру, плотно заперев за собой дверь, чтобы наружу не донеслось лишнего шума.

Постояли немного дождавшись, пока глаза привыкнут к темноте, которая к тому же была не полной: на окнах в квартире полицейского были не полноценные шторы, а легкие занавески, так что свет уличных фонарей и Луны проникал внутрь достаточно неплохо.

Квартирка оказалась вроде той, где я жил раньше: студия с ванной, дешевыми обоями, покрытыми пузырями, паркетом-елочкой, и печкой-буржуйкой вместо отопления. Горячей воды здесь наверняка тоже не было, в ванной, скорее всего, стоял титан. Дровяной, а не газовый, иначе и вместо печи имелись бы почти привычные радиаторы батарей.

Полицейский тихонько посапывал на диване. Я кивнул на него Тони, мы подошли с разных сторон и по моему сигналу накинулись на копа.

Мой подручный завалился на его ноги, а я лег сверху, на руки, закрыл ему рукой нос и одновременно надавил на щеки, раздвигая челюсть. И тут же, не давая поднять крик, сунул ему в зубы горлышко открытой бутылки виски.

Он зафыркал, забился, разбрызгивая во все стороны спиртное, но в итоге ему пришлось начать глотать. Заставив его высосать полную бутылку, я выбросил ее в сторону, заткнув рот полицейского пальцами, зашипел от боли, когда он укусил меня, а потом выдернул из-под его головы подушку, и принялся душить.

Теперь он кричал и бился еще сильнее, но из-за плотной перьевой подушки никто не должен был услышать его голоса. Так и получилось, мощный ор превращался в тихое поскуливание. И скоро он затих.

Я прижал пальцы к шее, удостоверился, что пульс еще бьется, и убрал подушку, снова позволяя ему дышать.

Поискал глазами пепельницу, и нашел ее на столе, большую, стеклянную, и полную окурков, что было как раз кстати. Я знал, что Давиде курит, потому что при каждой встрече он стрелял у меня по сигарете. Что ж, эта привычка пришлась как раз кстати мне, и она-то его и погубит.

Достав вторую бутылку, я разлил примерно половину его содержимого по подушке, а потом снова вставил горлышко в рот полицейского. Он подавился, всхрапнул, задергался, но я не успокоился, пока не влил в него остатки виски.

А потом снова закрыл его дыхательные пути подушкой, и держал уже до тех пор, пока сердце копа не перестало биться.

— Принеси пепельницу, — попросил я. — И найди его сигареты. Нужно сделать все так, чтобы никто не мог ни к чему подкопаться.

Пока Антонио возился с поиском сигарет, я пристроил подушку обратно под голову мертвого копа, после чего вставил бутылку в его левую руку. В правую же сунул зажженную своим подручным сигарету, и мазнул самым огоньком по пальцам, чтобы оставить ожог. Вот так, сигарета догорела до самого фильтра, потому что ты уснул. А потом вспыхнула постель.

Постельное белье загорелось быстро, и скоро комната наполнилась удушающим дымом. Завоняло и паленым волосом.

Замок на входной двери был английский, поэтому возиться с тем, чтобы закрыть его не пришлось, мы просто захлопнули створку и пошли вниз по лестнице.