– Ой, что это?!! – внезапно взвизгнула акушерка и вскочила с умирающего. – Дурак! Нахал! Граждане, это надувательство!

– Надо вызвать милицию!

Под крики возмущенных сограждан окровавленный «мертвец» вскочил на переднее сиденье, где заранее разместился Тоб с огрызком докторской колбасы.

– Жулики, колбасу украли! – спохватился старичок.

– Пожалуйста, простите нас! – со слезами крикнула Варвара. – Вот возьмите. – Она протянула сто рублей старичку, но в нее сейчас же впилась одна из бабенок.

– Милиция!!! – закричала она, выкручивая Варваре руку.

Выпрыгнув из машины, Эфир освободил Варвару от захвата и силой затащил ее на заднее сиденье.

Взревел мотор, и виновники скрылись с места происшествия, оставив позади смрадное облако и гром проклятий.

– Ржачная движуха получилась! Массируйте, массируйте грудь! – кривлялся Эдик, утираясь бумажным полотенцем. – Хорошая попалась акушерочка, я под ней совсем дышать перестал!

– Останови машину, я выхожу! – крикнула Варвара.

– Чтобы тебя линчевали эти питекантропы? – возмутился Эфир. – Ну уж нет, голубушка. Ты нам живая нужна!

Лилит лишь прибавила скорости.

– Дуем в аквапарк! Обмоем «покойника»! – ликовал Эдик.

– Не думай, что нам это нравится, – подала голос Лилит, – но как иначе встряхнуть это спящее стадо?

Она обернулась к Варваре, пытаясь поймать ее взгляд.

– Вы просто нелюди! Живые мертвецы! – крикнула Варвара.

– Мы не сделали ничего плохого, – тихо возразила Лилит. – Мы всего лишь подарили людям маленький спектакль, мы разбудили в них самое дорогое – искренние чувства, страх, сочувствие, радость, разочарование, обиду, боль и чувство собственного превосходства! Разве в жизни людей есть что-то дороже и важнее, чем симфония самых разнообразных чувств? Ведь люди и живут собственно только затем, чтобы чувствовать! Чувствовать постоянно, с неослабевающим накалом, и едва эта полноводная река мелеет, они бросаются к любым заменителям, пришпоривают свой мозг и нервную систему наркотиками и алкоголем, стремятся в капкан порочных развлечений, прикипают к крайностям, потому что не умеют и не хотят существовать в мире ясного и рационального…

Варвара молчала, не зная, что возразить: тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман, – и она тоже была пленницей розового тумана и не желала, а может, и боялась смотреть в глаза голой и непривлекательной правде.

– Ой, смотри, Лилька, еще один живой мертвец! – вдруг завопил Эдуард и взъерошил свои пестрые перья на голове.

– Это же Ленин! – ахнул Эфир.

Лилит резко затормозила рядом с историческим двойником. Она вышла из машины и сделала несколько снимков. Нет, это был не тот, прежний Ильич. Этот вождь был розовый и раздобревший от хороших харчей и никак не походил на горящую совесть эпохи, потерявшуюся в чертухинских лесах.

– «Сивка-Бурка, вещая каурка», – шептал Варганов, и давний оберег его племени спешил на помощь, или это сам Варганов, сорвавшись с места, летел навстречу неумолимому року. Стального цвета «конек» полковника Варганова бодро отстегивал километры сначала по правительственной трассе, потом по Рублево-Успенскому шоссе, потом свернул в ромашковое поле и покатил по накатанной грунтовой колее.

Поместье, где коротал свои дни отошедший от дел Копейкин, располагалось поблизости от печально известного Чертухинска. Почему, выйдя на пенсию, Копейкин поселился именно здесь: купился на живописный пейзаж и близость столицы? Вряд ли… За любым раскладом людей и событий Варганов искал и находил непознанную закономерность, к примеру, он внезапно обнаружил, что служебное прозвище его друга происходило вовсе не от мелкой монеты или трогательно-примитивной «копейки» – первой отечественной модели «Жигулей», – а от копья, которое сжимал в руке всадник-копейщик, поражающий Змея.