Он не останавливался даже на ночлег. В темноте идти по скользким камням было опасно, но что‑то подсказывало змеелову, куда ставить ногу и за какой выступ хвататься рукой. Его вело провидение. Он даже не задумывался о том, где и как идти. Тело все делало само. Четко и безошибочно. Звериные инстинкты, которые живут в каждом человеке, вырвались наружу и делали свое дело.

Инстинкт заставил его стремительно отпрыгнуть в сторону, когда из‑под камня на него бросилась потревоженная и от этого рассвирепевшая гюрза. Он не стал ее убивать. Просто пошел дальше своей дорогой. Инстинкт заставил его нырнуть в щель в скале, когда начался камнепад. Инстинкт заставил его обойти стороной логово горного льва… Змеелов замечал опасность, только когда она была позади.

Но это не заботило его. Он старался ни о чем не думать. Ни о своем поражении, ни о потерянном навсегда сокровище, ни о ночном видении.

Каждая из этих мыслей была грузом, который мог придавить его к земле и лишить сил, если ему дать волю. Через два дня он поднялся на очередной склон и наконец увидел далеко впереди равнину и деревушку, прилепившуюся к подножью скал. Тускло блеснула в лучах заходящего солнца лента ручья.

Змеелов вернулся.

* * *

– Как она умерла? – глухо спросил змеелов у одноглазого мальчика.

Они стояли перед небольшим холмиком. Мокрый песок, взятый с глубины, высыхал на глазах под лучами солнца. Мальчик держал в руках старую иззубренную лопату с треснувшим черенком.

Змеелов заметил его, когда подходил к деревне. Мальчик как раз только что закончил свою недетскую работу и собирался идти домой, помогать матери по хозяйству.

– Как она умерла? – повторил змеелов.

– Она утопилась, – сказал мальчик. – В ручье. Он неширокий, но зато глубокий… Там даже рыба водится. Камень был очень тяжелый… Не знаю, как она смогла дотащить его до воды… Поэтому течение не унесло тело далеко. Мне жаль…

Змеелов кивнул.

– Когда? – спросил он.

– Дня три назад, наверное. Разве это важно?

– Не знаю…

– Жаль ее… Она была доброй. Всегда помогала нам, если что‑нибудь было нужно… А мы помогали ей. Мне жаль.

– Да.

– Я пойду?

– Конечно.

– Тогда до свидания, змеелов.

– Да.

Мальчик положил лопату на плечо и направился к дому. Сделав несколько шагов, он остановился и обернулся.

– Мне жаль, змеелов. Она много рассказывала о тебе и о том, как вы собирались жить… Очень жаль, – сказал он и зашагал дальше, больше не оглядываясь.

Змеелов тяжело опустился на песок. Он вернулся. Но слишком поздно.

* * *

Змеелов провел на могиле девушки два дня и две ночи. Он не плакал, не кричал, не посылал небесам проклятия, не разговаривал с ней. Просто сидел и смотрел в одну точку. Неподвижный, будто надгробие. Иногда ему казалось, что умер он сам. Мир перестал существовать.

Вокруг была лишь пустота. Такая же пустота была внутри.

Утром третьего дня он встал и пошел к дому, где она жила. Это было нелегко, но он решил, что должен поговорить со старым охотником. О чем, он и сам толком не знал… Но это был отец его женщины.

Еще когда змеелов только подходил к дому, он почувствовал запах разлагающейся плоти. В доме этот запах был невыносимым.

Охотник лежал на своем ложе из старых шкур, в углу комнаты. В полумраке змеелов разглядел его распухшее почерневшее лицо. На груди старого охотника что‑то чернело.

Змеелов подошел поближе и услышал яростное шипение. Черное пятно оказалось коброй, которая при приближении человека встала в стойку и раздула капюшон. Змеелов не остановился.