Велли пришлось вертеться ужом, чтобы повернуть обратно. К тому времени когда он вернулся в рубку, этот трос разрезал тридцать футов полудюймовой стальной пластины с той же легкостью, как открывают банку сардин. Потом срезало передние битенги. Мы не слышали, как это происходило, но корабль заметно вздрогнул, и мы поняли, в чем дело.

После того как оторвалось носовое крепление, все происходило очень быстро. Стальные тросы и восьмидюймовые канаты на нашем правом борту рвались, точно нитки, и вскоре остался один только десятидюймовый канат на корме. Кто-то выполз на палубу, пытаясь обрубить его топором, но еще до того, как ему это удалось, нас развернуло на триста шестьдесят градусов и мы, ударившись левым бортом прямо в нос «Лейчестера», смяли с полдюжины листов обшивки на «Джози» и оставили ужасную вмятину на носу «Лейчестера».

Но десятидюймовый канат все же был обрублен, и мы освободились. Я позвонил в машинное отделение и приказал дать полную скорость. Мы знали, что у нас только один выход — повернуть «Джози» носом против ветра и держаться так во что бы то ни стало. Места для такого маневра маловато: с трех сторон нас окружали коралловые рифы.

«Джози» имела мощность тридцать две сотни лошадиных сил — больше, чем у многих океанских лайнеров. Но даже с обеими машинами, работающими на полных оборотах, мы не могли идти против ветра! Корабль этого просто не мог. Нас продолжало сносить в сторону, и один Бог знает, куда нас несло.

У руля стоял Дэв Кларк — лучший из рулевых, какие только бывают, — и он делал все от него зависящее. Однако положение наше все ухудшалось, поэтому я послал Велли опустить якорь — у нас остался только один левый якорь, второй мы потеряли, когда спасали «Орион». Велли снова пришлось ползти по палубе. Но он справился — выбил тормоз и отпустил смычки цепи. Мы почувствовали слабый толчок — цепь разъединилась, точно была сделана из глины.

Прошло всего двадцать пять минут с тех пор, как ветер впервые обрушился на нас, но мне казалось, что прошли сутки. Когда якорная цепь лопнула и мы поняли, что нам крупно не повезло, каждая минута стала казаться годом. Ветер свирепствовал по-прежнему. Снова и снова его ужасные порывы обрушивались на корму, и мы ложились на борт и скользили по волнам — так катится по мостовой пустая бутылка, которую поддал ногой пьянчуга.

Неважно обстояли дела и в трюме. «Джози» получила множество повреждений, когда ударилась о «Лейчестер», и теперь помпы работали на полную мощность — мы старались откачать воду. Бог знает, что думали Гилмор и его компания о происходящем на палубе. Если среди них был кто-нибудь шибко верующий, им пришлось очень напрягаться, чтобы услышать его молитвы.

Фредди — пес капитана — находился с нами в рулевой рубке, и мне стало жаль его — он был слишком стар для таких приключений. Он хотел только одного — улечься где-нибудь в укромном уголке. Стоило ему где-нибудь примоститься, как кто-нибудь обязательно падал на него — или же волна накреняла судно так, что не было бедняге Фредди покоя.

К этому моменту мы все уже надели спасательные жилеты и стояли, держась за что могли, в ожидании последнего толчка. Это должно было случиться, и никто на свете уже не мог предотвратить неизбежное.

Коули приказал Ватчеру передать SOS, хотя какой в этом был толк, я не мог понять. Но Ватчеру не повезло с рацией. Антенны снесло ветром, и, как мы узнали потом, снесло даже стальные башни на острове, так что мы никак не могли связаться с берегом.