— Может, тебе лучше отойти в сторону и отказаться от этой чести? — продолжал он в тишине. — Все мы помним, что твой дед сказал про тебя: «Он будет храбрым воином, но скверным вождем!» — а твой дед был великим отцом нашего народа…

— Ты сказал много, Аршаг, сын Ашгарана, — процедил Ширам, поднимаясь на ноги. — Я внимательно тебя выслушал, потому что ты саар и мой родич. У меня есть ответ на каждое твое слово — но ты упоминаешь волю богов. А значит, только боги могут подтвердить или опровергнуть сказанное тобой. Давай же узнаем, что сейчас прозвучало — разумные слова или шакалий вой!

Ширам обошел стол и вышел на открытое место. Аршаг тут же последовал его примеру. Прочие вожди развернулись в их сторону. Воины, стоящие за их спинами, расступились, освобождая широкий круг.

— Что это они удумали? — с опаской спросил Хаста.

— Смотри глазами, — цыкнула Марга, чрезвычайно встревоженная происходящим.

— Хорошее занятие, — вздохнул рыжий жрец. — Мне бы очень не хотелось от него отвыкать…

Между тем саарсан и его противник начали снимать и откладывать в сторону свое оружие. Хаста уж в который раз поразился, до чего же его много. Сколько всего, способного резать, колоть, наносить ушибы и ломать кости, таскает на себе каждый накх! И ведь это они еще не готовились к бою…

Наконец с оружием было покончено. Оба воина стянули рубахи, оставшись обнаженными по пояс. По их смуглым мускулистым телам извивались наколотые змеи, будто переползая со спины на грудь: у Ширама — пятнистая эфа, у Аршага — остроголовая степная гадюка.

— Они что, решили устроить драку? — спросил Хаста.

В глазах накхини отразилась невероятная смесь ужаса и презрения.

— Не смей говорить о том, чего не в силах понять! В священном поединке на землю сходят боги. Сейчас в обоих саарах оживает сила зачинателей рода! Только Мать Найя и Отец-Змей ведают, кому отдать победу!

— Неужто в Накхаране нет другого способа узнать божью волю, кроме как изувечить друг друга? — ляпнул Хаста и тут же пожалел о своем длинном языке. На лице Марги отразилось острое желание немедленно явить ему божью волю самым болезненным из принятых здесь способов. — Прости, госпожа, я не хотел оскорбить твоих богов, — виновато прошептал он. — У нас подобных обычаев давно уже нет. Лучше объясни, что здесь творится…

Тем временем два немолодых саара вышли в круг и завязали Шираму и Аршагу глаза, распевно произнося при этом то ли заклинания, то ли наставления.

— Хорошо, я тебе поясню, — прошипела Марга. — Сейчас они не могут видеть, а значит всецело доверяются воле богов. Они не могут использовать ни хитрости, ни уловки…

— Разве это не одно и то же?

— Жрец, ты ничего не понимаешь в искусстве ведения боя.

— Да. И вероятно, поэтому до сих пор жив.

Накхини глянула на него с брезгливым сожалением, как глядят на безрукого попрошайку.

Приготовления к бою продолжались. Когда те, кто завязывал глаза, закончили свое дело и удалились, двое иных сааров связали между собой кушаки противников, так что воины, вытянув руки, едва могли дотянуться друг до друга кончиками пальцев.

— Вот видишь? Теперь они связаны в единое целое. А значит, уже нет вопроса, который задает богам каждый из них. Есть единый общий вопрос.

«А я думал, их связали, чтобы они не разбежались в разные стороны», — хотел было сострить Хаста. Но вовремя осекся и кивнул:

— Да.