Настал черед Ахбара. Понимая, что ему столь легко не отделаться, Кривой подбодрил себя душераздирающим воплем и наскочил на киммерийца, как дурной петух на быка. Клинки скрестились, и звон оружия осквернил печальную тишину шамашана. Звон, впрочем, продолжался не долго: сабля одноглазого сломалась, и Кривой оказался на земле, прижатый сверху тяжелым коленом киммерийца.

Ахбар зашипел, как раздавленный гриб-пылевик и стал просить пощады.

– Говори, ублюдок, где мне искать мальчишку, который продавал боевых собак? – спросил варвар, слегка надавливая коленом.

– Не знаю, – захрипел Кривой, – один раз его видел…

– Он сказал, кого именно ты должен уговорить в Шадизаре?

Ахбар промедлил с ответом, и его грудь лишилась очередного глотка воздуха.

– Да, да! – просипел шуххриец. – Он назвал твое имя… Отпусти, ради всего, что ценишь!

– Больше всего я ценю правду, – наставительно молвил варвар, – если назовешь имя прохвоста и скажешь, где его найти, останешься жив.

Кривой задергался, на губах его выступила пена. Нога северянина давила, словно рухнувшая с горных отрогов каменная глыба, перед глазами плыли оранжевые круги.

– Не зна… – выдохнул он, силясь выскользнуть из под страшного груза.

Вдохнуть Ахбар уже не смог.

Похлопав одноглазого по остывающим щекам и убедившись, что шадизарский погост приобрел еще одного обитателя, варвар поднялся и отправился проведать Шелама.

Алтарь был пуст.

Конан окликнул коротышку. Тишина.

Решив уже, что Ловкач задал стрекача, убоявшись попасть под горячую руку шуххрийских воров, Конан собрался поискать приятеля, как вдруг с каменного навеса ему на голову посыпался мелкий мусор. Отойдя на пару шагов, киммериец глянул вверх и обнаружил Шелама, сидящего на фоне звезд в позе вендийского божка. От земли до крыши было не менее пятнадцати локтей, державшие плиту столбы – круглые и гладкие, и как Ловкач оказался на своем месте понять было трудно, если не сказать больше.

– Я зря называл тебя бесхвостой курицей, – сказал Конан, проникнувшись вдруг уважением к невероятным способностям замухрышки, – ты орел, Ши.

– Сними меня отсюда, – жалобно попросил тот, лязгая зубами, – о пантера ловкости и ягуар бесстрашия…

Но даже привыкшему к скалистым горам свой холодной родины киммерийцу не удалось сообразить, как можно взобраться на крышу алтаря без лестницы, веревки с крюком или, на худой конец, крыльев.

Пришлось Шеламу прыгать в подставленные варваром руки.

Оказавшись на земле, Ши по-собачьи отряхнулся, глянул вверх и бодро сказал:

– Ну, отсюда смотрится не так уж страшно.

И, по своему обыкновению, принялся ожесточенно чесаться.

Конану не терпелось заглянуть в мешки, оставленные бежавшими ворами, но он решил поначалу покончить с делом. Приятели отправились к плоскому камню, под которым было спрятано тело Козлиного судьи.

– Водрузим Раббаса на его законное место, а в яму сунем Кривого, – сказал киммериец, приподнимая край плиты. – Потом перетащим мешки за ограду. Когда явятся Чилли с Ахбесом, заберем. Эй, что с тобой?

Ши Шелам стоял на краю ямы, с ужасом глядя себе под ноги. Челюсть его лязгала, глаза остекленели.

Отвалив камень, киммериец тоже глянул вниз.

Давеча они положили тело судьи навзничь. Теперь Раббас лежал на животе. Луна тускло освещала редкие волосы на затылке и скрюченные, унизанные перстнями пальцы, ногти которых утонули в земле, словно мертвец царапал склон ямы, тщетно пытаясь выбраться из-под плиты.

Ши охнул и стал оседать на землю.

8.