Он разулыбался. Как я уже сказал, его милое личико окаймляла идеально подстриженная бородка, весьма симпатичная. Слева ярко-оранжевая, справа – синяя. На лбу дымились узкие очки без дужек. Просто сидели, словно приклеенные, и дымились. В уголке левого глаза виднелось что-то металлическое – серьга в форме капли. Когда он повернулся, я заметил за ушами шишкообразные утолщения, под цвет кожи, вроде аппаратиков для глухих. На голове все было в порядке, если можно назвать порядком стоящую дыбом прическу, в виде распахнувшей пасть кобры. Глаза у кобры светились, капюшон на затылке слегка шевелился. Он нагнулся, змея качнулась. Мне показалось, китаец собирается лечь рядом, но он лишь помог мне встать. Когда мы поднялись, оказалось, что обладатель разноцветной бороды ниже меня почти на голову.

– Как тебя зовут? – спросил я.

– Оу, ноу, бой! Джаст не сэй, что нажрался тиба. Ты же мне обещал!

Этот парень постоянно смешивал русский и английский, с добавлением китайского. Впрочем, скоро я к этому привык и перестал обращать внимание. Все так говорят…

– Как тебя зовут? – повторил я, пытаясь сморгнуть соринку в левом глазу.

– Это же я, Изабель! Снейк, мальчик, не пугай меня! Ты притворяешься, йэп? Или ел без меня тиба !

– Да, я ел без тебя тиба! – Мне подумалось, что это наилучший ответ, который можно дать, чтобы не сойти с ума. Результат оказался странным – юноша заплакал. Заплакал и бросился мне на грудь.

– Ну, ну, перестань! – пробурчал я, погладив кобру по капюшону. От его прически пахло миндалем. – Я больше не буду!

И правда, зачем мне эта тиба? Обойдусь, наверное. Тут Изабель встал на цыпочки, высунул язык и решительно потянулся ко мне губами. Тело среагировало быстрее, чем разум. Секунду спустя он отлетел к стене, брякнулся, как заводной клоун, на пол и горько заплакал.

Черт подери, я никогда бы раньше с такой легкостью не ударил человека, и уж тем более не таким жестоким образом!

Я сказал «к стене». Собственно, никакой стены за секунду до этого не наблюдалось. Мы стояли на краю овальной, покрытой пружинящей губкой площадки, за спиной у меня – желтоватая выгнутая поверхность, впереди и с боков – только небо, ни перил, ни стекла. Восхитительно синее небо и немного странные облака. Но Изабель не улетел от моего удара за край, навстречу ему молниеносно выдвинулось откуда-то снизу сетчатое упругое полотнище, точно флаг на ветру, и вернуло его нежно на пол.

– Извини! – сказал я. – Ты что, голубой?

– Ты фантазно токаешь, – отозвался он с пола, без всякой, впрочем, обиды. Или привык, что его бьют? – Вай голубой?

– Ну… ты любишь мужиков?

– Снейк, мальчик мой, – он прекратил плакать, раскосая мордочка отразила неподдельное изумление, – кого же мне, по-твоему, любить?

– А женщин не пробовал? – Мне казалось, я иду по тонкой натянутой проволоке, каждый вопрос кидался наугад.

– Хэй, Снейк, я штекнулся ! Это новый плей, йэп? Вы с Чаком лепите новую игру про фемин?

Я чуть не застонал. Опять мимо цели. Попробуем зайти с фланга.

– Почему у тебя женское имя?

– Женское? С каких это пор? – Похоже, на сей раз наступила его очередь пугаться. – Так звали пикового вирус-киллера, он был моим дедом.

– Он был врачом?

– Почему врачом?! Он, хоть и порченый, был убийцей пятого дана, таких десяток на континент… Я взял его имя.

– Ты говоришь о компьютерных вирусах?

– Оф коос… А какие еще бывают?

Так, похоже, хоть в чем-то мы друг друга поняли. Мне показалось, я ухватил одну, не самую глупую, мысль.