– Теперь ваша очередь! – сказал я и плеснул коньяку. Жанна не появилась на свет предпринимателем. Арабская ветка ее отца, которого она никогда не видела, но чье имя носила вторым по закону, автоматически делала ее наследницей значительного пакета акций Всемирной сети отдыха. Наследование оставалось нормальным явлением. Та, что подарила ребенку материнскую клетку, отказалась от девочки на тринадцатом году ее жизни, как только Демо-пансион подтвердил ненормальность в сексуальном развитии. Мамаша занимала видный пост в одном из творческих объединений Америки и предпочла карьеру насмешкам окружающих. Как ни странно, позже они с дочерью начали довольно сносно общаться. Жанна понятия не имела, приносят аквапарки прибыль или нет, она никогда не заглядывала в финресурс. Из трехсот двадцати рабочих, обслуживающих рижский парк, лишь четырнадцать были людьми из плоти и крови, и это вполне ее устраивало. Она находила больше удовольствия в общении с первобытным миром морских существ, чем с толпами туристов. Она играла на гитаре, инструменте, в котором струны уступили место иголочкам света; она сочиняла печальные речитативы…

– Ты была замужем?

– Надо говорить «в паре» или «в тройке». Так, как ты, выражаются лишь в древних синемах. – Она улыбнулась, покачав бокал. – Институт брака отражает рабское положение женщины в дикие времена…

– Рабское? – Я припомнил репортажи о наших американских феминистках, способных засудить мужчину за сальный взгляд или поданную в трамвае руку. – Отлично. У тебя есть пара?

Вороненая челка шевельнулась. Жанна неторопливо взмахнула ресницами.

– Я тебе нравлюсь, Макс?

– Я тут недавно и, к большому сожалению, ненадолго… Уверен, более подходящей пары я бы тут не нашел…

Не стоило пить на голодный желудок. Впрочем, мертвецам с пятисотлетним стажем позволительны некоторые вольности.

– Порченых не так мало, Макс. – Она не обиделась, может быть, чуточку покраснела. – Точных сведений нет, но в Азии якобы до пятнадцати процентов. Не так уж сложно найти себе девушку.

– Ты бы хотела родить ребенка? По-настоящему родить?

Она выпустила бокал, он завис, покачиваясь, посреди комнаты. Сняла оплетку с сигареты, табак на кончике от соприкосновения с воздухом начал тлеть.

– Полиция Психо рассматривает инстинкт материнства как опасность группы «В». Атавизм, я читала об этом… Сложно ответить. Иногда мне кажется… За деньги, Макс, можно все. На планете существуют приватные биохарды, не связанные с нэтом, способные разблокировать материнские функции организма. Только к чему? Никто не отважится родить ребенка, как это делают киты или дельфины, без Демо-контроля! И если даже мать выживет, то не пройдет ни один карантинный терминал! Ребенка пришлось бы навсегда оставить за пределами цивилизованных стран…

– Да, я уже наслушался о полчищах мутантов, штурмующих границы Содружества!

– А ты не веришь?! Людей и так становится меньше, нельзя же вернуться к кошмару двадцать второго века, когда рождались сплошные уроды! Ты не знаком с новейшей историей, так не пытайся спорить! Чем занималось Содружество в дикие времена? Тогда носились с каждым ненормальным, строили бесконечные приюты, клиники, считалось почему-то правильным и гуманным бороться за жизнь каждого младенца, заведомо обреченного стать дебилом. И к чему это привело? Привело к тому, что уродов стало больше, чем здоровых, – их уже просто не могли прокормить, а они все плодились! Только тогда опомнились и начали всерьез бороться с причинами, а не с последствиями…

– Жанна! – Я тоже оставил свой бокал в воздухе. Мне казалось, в который раз я ухватил какую-то мысль, разгадку, что разом объяснила бы все эти погони, убийства, несуразности… Но мысль повертелась на самой границе сознания и спряталась, остался самый краешек.