– Запроси библиотеку. – Она прошлась босиком по толстому ворсу, сказочные ягодицы перекатывались под струями серого пончо. – Об этом много говорят.

– Я пытался, но…

– Моя мать занимает пост координатора в Совете Демо Арканзаса. В позапрошлом году Конгресс рассматривал секретный доклад, где предлагалось ослабить некоторые ограничения на воспроизводство детей с определенными… незначительными сбоями.

– То есть они готовы выращивать тех самых мутантов?

– Пока нет, Конгресс отложил слушания. Пришлось бы пересматривать участие во всемирных конвенциях…

– Спой мне, пожалуйста. Спой мне что-нибудь свое.

– Это личное, я не сочиняю на публику.

– Спой личное. Мне поможет в дороге.

В лице ее отразилось мимолетное колебание, Жанна смешно, по-детски, потрогала верхнюю губу, затем пожала плечами, достала из ниши инструмент.

– Я спою тебе стих, который родился прямо сейчас. – Она погрузила кончики пальцев в сияние лазера, стены гостиной отозвались мягкой вибрацией аккорда. Звук шел отовсюду.

Как прелестно, должно быть, Сливаться в аккорде, Тему светлого завтра Дробить и умножить… Вам не кажется – Здесь не хватает чего-то? Или лет сто назад Сочинили похоже…

Она стояла, скрестив руки, у стены, неотрывно наблюдая за каруселью морских коньков. Я подошел сзади, вдохнул запах ее парфюма, безумно хотелось положить руки ей на плечи, развернуть к себе, отразиться в серых туманах. Жанна повернулась, подняла лицо, провела двумя пальцами, с зажатой сигаретой, мне по груди. Искусно вырезанная статуэтка на фоне грубой скульптуры молотобойца.

– Ты мне тоже очень нравишься, Макс Молин. И… если ты найдешь то, что ищешь, и не станешь к тому времени зверем, загляни ко мне. Возможно, у тебя хватит смелости помучить женщину не только мировыми проблемами… Йэп!

Она запахнулась в пончо цвета своих глаз и самую малость подалась вперед. Снейку пришлось наклониться. Ее губы несли вкус японского цветочного табака, французского коньяка столетней выдержки и чего-то еще, неуловимо главного, жадного и скромного в одно время… Гибкие сполохи аквариума скрадывали возраст, еле заметные морщинки прятались в тени ее вороненого каре.

– Двигайся по карте, избегая красных буйков, не опускайся ниже пятидесяти метров, не то окажешься в зоне грузовых перевозок…

Я снова наклонился и прервал ее самым ловким способом, которым можно прервать женщину.

– …В лодке найдешь еду, питайся экономно.

В проходе обернулся. Она стояла между двух, висящих в пустоте, бокальчиков, и янтарные искры коньяка перемигивались с морскими звездами. Она смотрела, наклонив голову, маленькая Мирей, хозяйка десятка гектаров электронного подводного безумия, зрелая женщина с фигурой двадцатилетней, изящная капелька, отразившая свой немыслимый век.

– Я помолюсь за твою удачу, Макс Молин, – сказала она, и розовая таблетка под моим весом пошла вниз. – И, кстати говоря, на всякий случай… у меня нет пары.

8. Железная тетрадь

Еды в лодке было запасено на месяц. Кроме того, меня ожидали три сообщения, отосланные через компьютер Жанны, и, конечно, в записи. Только сейчас я ощутил, как хреново жить в мире, где отсутствуют любые средства информации. Без ее стационара я оказался бы слеп и глух.

Первым на экране возник Бронислав, он сообщил, что нападение в Риге – результат съемки со спутника, и я молодец, что сумел улизнуть через метро. Он потерял Енг и был настроен чрезвычайно злобно. Какой-то из местных каналов сумел стащить в полиции кусок записи, где видно, как я лежу, распластавшись, на карнизе и дожидаюсь полуночи.