— А в Барселоне есть серьезные коллекционеры? — спросил Фима.

— Впрочем, я могу узнать. На следующей неделе я еду в Испанию по приглашению Королевского исторического общества. В Сарагосе будет конференция по американо-иберийским культурам, и меня приглашают выступить с сообщением. Полечу, наверно через Барселону — это ближе.

Следователь Халабудов открыл ежедневник и поморщился. На сегодня у него десять звонков, четыре допросы и следственный эксперимент в Чертаново и визит к гастроэнтерологу. Первый свидетель по делу о разбойном нападении на обменный пункт должен был явиться через час. До этого можно сделать, по крайней мере, пять звонков. Но сначала чай. Непременно зеленый и без сахара, так полезнее для желудка. Весной и осенью у него всегда случалось обострение язвенной болезни. Неужели и на сей раз не удастся этого избежать. Врач сказал, что можно, только нужно очень строго следовать диете: ничего острого, ничего жареного, кисломолочные продукты тоже не рекомендуются.

Болезнь превратила некогда веселого и общительного человека в педанта и зануду. Однако его педантизм касался исключительно питания. Работа плохо гармонировала с формулой здоровья, которую он вывел для себя. Тут у него царила полная анархия. Хотя нет, определенные рамки, конечно, были, но он мог их сужать и расширять, как заблагорассудиться. Дело в том, что Сергей Сергеевич свято верил в то, что если с утра, то есть после чая, день не заладится, то потом бесполезно и стараться.

Проверять день на удачу следовало со звонков. Как раз этим Халабудов и намеревался заняться. Выпив чай, он ополоснул чашку водой из графина и выплеснул ее в фикус. Цветок он завел по рекомендации врача. Доктор сказал, что общение с природой снимает стрессы, а фикус какая никакая, а природа.

На первый звонок никто не подошел. Халабудов подождал пока прозвучит пять длинных гудков, и повесил трубку. Потом для очистки совести повторно набрал номер — никто не подходил. Халабудов вычеркнул пункт из списка предстоящих дел и набрал следующий номер. Опять гудки, но уже частые. Пять минут он мысленно говорил с цветком, как советовал врач, а затем опять набрал номер. И снова частые гудки. Он вычеркнул из списка второй пункт и набрал третий номер. «Алло!» — заговорила трубка голосом молодой кокетливой женщины. «Здравствуйте, — сказал Сергей Сергеевич, — Могу я поговорить с Пал Палычем?». Трубка вздохнула и произнесла: «Пал Палыч в Петербурге, возвращается двенадцатого». Третья попытка и все мимо. Этого было вполне достаточно, чтобы удостовериться, что ничего сегодня делать не следует, потому что проку от этого все равно никакого не будет, а лучше заняться чем-нибудь приятным не обременяющим, например, почитать газету или сыграть в компьютерную игру. Такие дни Халабудов называл «тугими».

Нет, можно было бы, конечно, биться головой об стену, без конца звонить, пока номер не освободится, но толку то что, наверняка окажется, что нужный абонент отсутствует или присутствует, но не может ответить на нужный вопрос, или… В общем, в таких случаях самое благоразумное — остановиться и взглянуть на ситуацию философским взглядом. Если рыпаться в «тугие дни», то можно наломать дров. А дела никуда не уйдут, завтра или послезавтра выпадет удачный день и все можно будет наверстать.