|
Страшно ему было. Настала ночь. И слышит Зиннигир – кто-то по лестнице на сеновал поднимается. Вот доска скрипнула у кого-то под ногой... Вот лошадь в стойле прижала уши и захрапела... Зиннигир в комочек сжался, а наверху возле люка возня... И вдруг сверху голос хозяина: «Эй, паренек! Твой старик тебя кличет!» Зиннигир обрадовался, хотел было отозваться, да вовремя смекнул: а почему хозяин сразу его не позвал? Зачем наверх полез, люк открыть пробовал? Притих мальчишка – ни словечка, ни звука. Хозяин и так, и этак, и по-хорошему, и с бранью, а Зиннигир молчит. Слышно, спустился хозяин с сеновала. А вокруг конюшни вроде как толпа негромко переговаривается, только слов не разобрать. И вдруг голос звонкий такой, знакомый: «Эй, дурень, вылезай, я же пошутила! Тебя твой старик зовет, беги скорее!» Зиннигир не осмелился даже ответить: мол, что ж ты дверь не отворишь, почему я через люк карабкаться должен? Трясется в углу, а рядом лошадь копытами в стену бьет, ржет от ужаса. Но человек любопытнее скотины: Зиннигир подполз к двери, глянул в щель. Видит – двор лунным светом залит, а по нему серые тени скользят. И такой голодный вой со всех сторон всколыхнулся, что бедняга потерял сознание. Когда очнулся, в щели светило солнце. Подумал: может, примерещились ночные страхи? Вскарабкался по яслям к люку, взобрался на сеновал, стал по лесенке во двор спускаться. А на земле у лестницы сидит Шайтира. Ждет. В руках его дорожную суму держит. Испугался Зиннигир, а девчонка этак строго говорит: «Выспался? Вот твоя сума, а вот дорога. Беги, догоняй своего старика. Он тебя дожидаться не стал. Хоть слепой, а побрел понемножку – дорога-то ровная!» Глянул мальчишка ей в лицо – а у нее на подбородке полоска засохшей крови... От страха Зиннигир света не взвидел. Выхватил у девчонки суму и бросился бежать. Ног под собой не чуял, голова шла кругом. Бежал, пока не свалился... Очнулся в какой-то повозке. Оказалось, его подобрали циркачи. Начал Зиннигир рассказывать про свои приключения, а они ему мокрую тряпку на лоб: помолчи, бедолага, тебя лихорадка бьет! А потом он сам поверил, что ему в бреду тот вой чудился. Но несколько лет спустя рассказал ему кто-то легенду о Полуночной деревне. Остановился там в давние времена гость с тугим кошельком. Крестьяне позарились на золото и убили его. Умирая, тот проклял деревню. С тех пор живут там с виду люди как люди, но в полнолуние превращаются в двуногих волков. И горе человеку, который попадет к ним в лапы – растерзают и сожрут! – Это не здесь, да? – боязливо спросила из-за занавески Нитха. – В Силуране? – Это не здесь, – вместо Дайру ответил Нургидан. – Здесь водится кое-что пострашнее. Слыхали, что сказал чучельник? Возвратилось Совиное Божество! – Ой! – мышонком пискнула Нитха. – То, с которым учитель сражался? Шенги на крыльце усмехнулся, вспомнив рассказ девочки в день их знакомства. – То самое! – подтвердил Нургидан. – Превращается то в человека, то в сову. Твари, что ему служат, прежде были людьми, но серый камень их изуродовал. Наступило молчание. Шенги догадался: в памяти ребятишек возникла его лапа. Наконец Нургидан хрипло заговорил: – Когда он в человеческом облике, его можно убить. Тогда душа в образе совы улетает в лес и забывает, что она – демон. – Да, – отозвался Дайру, – я читал... Сова летает по лесу как обычная птица, но ее тянет к алтарю, который охраняют жрецы. Садится на камень, впитывает темную силу, раз за разом, из года в год. А потом демон вспоминает, кто он такой... мечется по лесу, ударяется о грудь встречного путника, вцепляется когтями в тело, и мертвая птица падает на землю, а дух Совиного Божества вселяется в человека. |
