|
Вдалеке действительно маячил шатер. Не знаю уж, кому пришло в голову разбивать здесь, посреди пропитанного солнечным жаром, пыльного плато такой удушливо‑черный, нелепого вида шатер. Да еще поднимать над ним тоже черный, украшенный какими‑то белыми иероглифами флаг. Чем ближе мы к нему подъезжали, тем более чудным он мне казался. Где‑нибудь на ярмарке или театральных подмостках это сооружение было бы, наверное, на своем месте. Здесь же, среди пыли и песка, на фоне словно колышущихся в струях разогретого воздуха исполинских каменных грибов выглядел шатер этот чем‑то не от мира сего. Выдумкой какого‑то местного Сальвадора Дали.
– Это не пустынники, – почему‑то шепотом сообщил Тагара. – Это – кто‑то из Сумеречного народа. Они такие – ничего здесь не боятся. И обо всем здесь знают. Они даже вроде как в дружбе с тварями… Знают, как с ними управляться… Ольгред посоветовал ему заткнуться и переглянулся с Дуппелем. Тот кивнул ему в ответ на какой‑то немой вопрос. Я не вмешивался в их беззвучную беседу и с молчаливым недоумением продолжал смотреть на приближающийся шатер. Каким образом это довольно громоздкое сооружение попало сюда, за много "часов пути от ближайшей дороги, было еще одной из загадок, которыми изобиловали здешние края. Верблюдов или какой‑нибудь тягловой скотины окрест не наблюдалось. Автотранспорта – тоже. Оставалось предполагать, что, довезя сюда шатер и его обитателя, транспортные средства, осуществившие это, куда‑то убыли. Метрах в двадцати от шатра Ольгред остановил «лендровер». Бэтээр проехал подальше и притулился в сотне‑другой метров от нас. Мне было не совсем понятно, почему, наговорив мне кучу слов о мерах безопасности, которыми была обставлена моя доставка по месту назначения, мои спутники решили вдруг завернуть к этому попутному шатру. Наверное, таков был здешний обычай. Ольгред снял наплечную кобуру, оставил оружие на сиденье и выпрыгнул из кабины. Его примеру последовал Дуппельмейер. Свой акаэм и «Стрелу» он оставил в машине. Слегка повозившись в багаже, оба зашагали к шатру. Что до Тагары, то он не стал ни дожидаться приглашения, ни спрашивать какого‑либо разрешения. Он ужом выскользнул из кабины и поспешил вслед за комсоставом. Я, прикинув, что в оставленном на солнцепеке вездеходе сварюсь заживо, тоже выбрался из кабины и двинулся следом за остальными. В конце концов машина находилась под присмотром экипажа бэтээра. Да и кому было покушаться на наше оружие и барахло посреди пустыни? Я догнал всю троицу на середине пути. Когда мы подошли к шатру почти вплотную, стало заметно, что его черная ткань расшита серебром. Этак скромненько и со вкусом. Должно быть, странные фигуры, в которые складывалось это шитье, означали что‑то. Но, разумеется, только не для меня. Пока Ольгред и Дуппельмейер топтались у входа в шатер и, по всей видимости, довольно косноязычно вели переговоры с кем‑то скрытым за его пологом, Тагара моментально вклинился между ними и пологом и оживленно загомонил что‑то на каком‑то из местных наречий. Его демарш имел успех. Прежде чем Ольгред успел ухватить нахального шкета за ухо и оттащить в сторону, из‑за полога вынырнула сухая коричневая рука и легла на плечо мальчишки. Другая, такая же сухая и темная, отвела полог в сторону и сделала всей компании, сгрудившейся перед шатром, приглашающий жест. Я отнес его и на свой счет и следом за тройкой, возглавляемой Тагарой, вошел в шатер. * * * Внутри этой удушливо‑черной огромной палатки было, как ни странно, прохладно. Даже свежо, сказал бы я. Возможно, этому ощущению способствовал странный аромат благовоний, курившихся по углам шатра на высоких металлических «подсвечниках. Я не знал раньше, что существуют благовония с запахом приближающегося дождя. Обитателей этого отрезанного от зноя плато, освещенного фигурными, матового цветного стекла фонариками шатра, было трое. Хозяином тут явно был встретивший нас у входа тип. |
