Но все равно немного... противно.

Да. Правильное слово.

Найта давно привыкла к жесткости шакаи-ар и перестала ее замечать — это касается и слов, и поступков. Ириано после ссоры может месяцами не разговаривать с Айне, заставляя пророчицу мучиться неизвестностью. Корделита иногда заигрывается так, что Шинтар потом отлеживается у целителей. Даже Тантаэ... Найта знает, какими методами он дрессирует свой клан, и это давно ее не пугает и не ужасает, потому что такова природа шакаи-ар; ее можно или ненавидеть, или принимать полностью, и свой выбор Дэй-а-Натье сделала уже очень давно.

...Но те же белесые шрамы, похожие на неряшливую паутинку, появляются иногда и у Дэйра на лице, и тогда он на несколько дней запирается в лабораториях — пока не сойдут.

"Тебе не о чем волноваться, Нэй, все под контролем", — качает головой целитель, и ему невозможно не верить.

Действительно, все под контролем. Дэриэлл жестокость ненавидит, но на редкие вспышки Ксиля обращает не больше внимания, чем хозяин — на расцарапанную его домашним котом руку. Всякое бывает, не всегда хорошее, но кошки так уютно мурлычут на коленях, да, Нэй?

— ...Нэй?

Ксиль не удивлен. Кажется, он ее ждал. Только вот голос у него странно усталый.

Найта глотает неуместный смешок.

— Не жалко тебе ту девочку?

— Какую? — искренне удивляется Ксиль. Уже забыл? Или разучился различать своих жертв, чтобы и правда случайно не пожалеть кого-нибудь? — А, эту. Не волнуйся, лицо у нее через пару часов подживет, а памяти о сегодняшней ночи не останется. Зато мне полгода не придется и думать об охоте... Ценный экземпляр — нелегко сейчас найти человека, который действительно боится монстров из книжки.

— Тогда поздравляю с удачной находкой, — сдержанно произносит Найта.

Тени сползают с нее, как шелковая ночная рубашка. Эстаминиэль Дэй-а-Натье, во всем блеске и мерзости своей силы.

Ксилю явно становится неуютно. Он втягивает когти, слегка сутулится, становясь похожим на студента какого-нибудь колледжа изящных искусств, застенчивого художника. И только на дне его зрачков плещется знакомая темнота, и ей по нраву сила Найты.

В конце концов, шакаи-ар всегда тянуло к крови равейн. В том, самом низменном смысле.

— Э-э... Нэй, возвращаемся? — пытается сделать вид, что все в порядке.

Найте хочется закатить глаза. Неужели сорок лет назад она клевала на эти трюки?

Клевала, лениво подсказывает память флегматичным голосом Феникс. Еще как клевала...

— Нет. Как насчет того, чтобы продолжить охоту?

— На кого? — деловито переспрашивает Ксиль. Его нелегко удивить, но Найта все же пробует:

— На меня.

— Нет.

Это "нет" такое же несокрушимое и всеобъемлющее, как законы необратимости времени. Но эстаминиэль умудряются находить общий язык даже со временем, что им какие-то строптивые шакаи-ар.

— Попробуй, — просит Найта, глядя ему прямо в глаза и улыбаясь. И закидывает приманку: — Хотя бы понарошку.

Она даже не добавляет "...или ты боишься?". Просто проходит мимо, задевая Ксиля плечом — и дыханием своей силы.

А Ксиль все еще настроен на охоту, и регены кипят у него в крови — недаром он почти никогда не возвращается сразу домой, а чаще бродит по улицам несколько часов, чтобы остыть. Голод мучит старейшин реже, но ничуть не слабее, чем юнцов, да и на усвоение огромного объема энергии времени уходит много...

Ксиль подается за ней, пытаясь ухватить за рукав безразмерного свитера — и промахивается.

Ускользать Найта тоже научилась неплохо.

Максимилиан снова протягивает руку — и снова ощущает лишь пустоту. Нити послушно расступаются, пропуская Найту ровно на ладонь левее того места, куда бы он мог дотянуться.