— Естественно, все подтасовано, — говорит он, доедая остатки соуса на тарелке. — В этом году она четыре раза участвовала в проектах продюсерского центра, который организовал эту церемонию: потом на кассетах напишут о ее наградах — так они будут лучше продаваться, и все голосующие знают правила, иначе им здесь не работать.

Меня поражает скорее непринужденный тон его суждений, чем столь невинные — на фоне футбольных — закулисные интриги, и я спрашиваю, не беспокоит ли его, как представителя церкви, этот факт. Он спокойно отвечает: то, что происходит в церкви, тоже не всегда делает ей честь, и вот это его беспокоит куда больше.

Крики Тальи на экране смолкают, снова дают свет, фотографы осаждают сцену. Когда вспышки прекращаются, она перестает улыбаться и берет микрофон.

— Ну что ж. Прежде всего, эту премию я посвящаю Руа, первому партнеру, с которым у меня случился оргазм за два года съемок.

Прожектор следует за ее взглядом, головы присутствующих поворачиваются в мою сторону, и я съеживаюсь под лучами света, замерев над своей остывшей бараниной. Рука священника ложится на мое запястье, словно он дает мне отпущение грехов. Несколько девушек протяжно завывают, подражая волку из мультфильмов Текса Эвери. Талья щелкает ногтем по микрофону, чтоб они умолкли.

— А больше я никого не стану благодарить. Продюсеры делают свою работу, я — свою. И, пользуясь случаем, хочу напомнить тем, кто только начинает или вообще далек от этой профессии: СПИДа все больше и больше, но французский фильм окупается лишь в тех странах, где запрещены съемки без презерватива. Я вспоминаю Сержа, Марину, с которыми снималась в своем первом фильме, и понимаю, что, пока я говорю с вами, какие-нибудь дремучие американцы или чистенькие скандинавы онанируют, глядя на мертвецов и ни о чем не подозревая, и меня это бесит. Все. Приятного вечера.

Она отдает трофей продюсеру, пытающемуся изобразить сочувствие, и уходит со сцены. В зале повисает неловкое молчание.

— Она поставила крест на своей карьере, — бормочет священник. — Это восхитительно, но почему она так поступила?

— Не знаю, — отвечаю я потрясенно. В желудке страшная тяжесть, так хочется убежать из этого гнилого места, спасти русалку, уверенную, что она сильнее тех, кому все равно, сдохнет она или нет, забыть о ней или взять в жены на глазах у всех, в общем, я уже и сам не знаю, чего хочу.

— По-моему, неплохо, — шепчет она нам и кладет салфетку на колени. — Я выложила все как есть, теперь они возьмут меня — ведь совесть моя чиста. Те три парня слева, которые заказали сыр, — команда «Секс он-лайн»: на них все и было рассчитано. Как они отреагировали?

Мы со священником переглядываемся. Она продолжает:

— Поглядим. А что на десерт?

Возвращаясь на свое место, Максимо Новалес останавливается рядом с нашим столиком, кладет руку мне на плечо и говорит на ухо, что человек, которого я ему порекомендовал, очень хорош. Вечер продолжается вручением наград «Лучший актер», «Лучший режиссер» и тортом с клубникой. Когда фанфары протрубили закрытие, все победители снова поднялись на сцену. Талья, перед тем как присоединиться к ним, наклоняется ко мне:

— Я иду с ними на вечеринку в «Бэн-Душ». Это важно для будущего. Встретимся завтра в Музее естественной истории, если хочешь. Тебя не затруднит проводить монсеньора?

Мы смотрим ей вслед, она занимает место в шеренге победителей, размахивающих своими статуэтками.