Поэтому я знаю тех, с кем взаимодействовал. И Танюше я не грубил.
Та охнула:
– Ну конечно! А не я ли к тебе с утра подошла и предложила помочь аудиторию найти? И что ты ответил? «Лучше себе помоги! А то с такими ходулями ты до второго этажа можешь и не дожить».
Штефан кивнул:
– Было. И где тут грубость? По-моему, это забота. Ты же едва ходишь, смотреть страшно, как утка на коньках.
Никита сжал челюсть так, что желваки заходили:
– А может, тебе просто морду начистить? В качестве заботы и для лучшей акклиматизации? – он выпрямился и посмотрел на Даньку – извечного третейского судью в любых конфликтах. – Разве я не прав?
Мой друг вздохнул:
– Ты прав. Но морду никто никому чистить не будет. Если вам не нравится новичок – не общайтесь с новичком. Ну а ты, герр Беренд, напрасно выбрал себе такую роль. И перед Танюшей бы извинился.
– Танюша, извини, – неожиданно покорно и спокойно сказал Штефан, вызвав в остальных только недоумение.
Совсем общаться с ним не прекратили, и если он обращался с вопросом, отвечали. Но в большинстве случаев новичок стиль общения так и не изменил. После пары подобных эпизодов девчонки почти перестали обсуждать его персону. Всем хватило ума отделить привлекательную внешность от непривлекательной личности. Таким образом, Штефан Беренд теперь не считался завидной партией. И если это имя всплывало, то только при обсуждении очередных косяков.
В четверг на большом перерыве мы с Данькой спустились в кафе и хорошенько перекусили – нам предстояло надолго задержаться в институте. И у кофемашины я видела Штефана, который теперь к нам уже не подходил, но смотрел издалека, точно натуральный маньяк! Всем грубит, а на меня смотрит, как на баварские колбаски вдали от родины.
После пар мы отправились в актовый зал. У нас сегодня имелась обязанность: присутствовать на репетиции первокурсников к Посвящению. Кто, если не Даниил Романов, сможет по справедливости отобрать лучших, а не любимчиков деканата? Кто, если не я, честно скажет в случае необходимости: «Отстой»? Поэтому наша неразлучная парочка часто попадала в подобные оргкомитеты.
До начала репетиции оставалось минут сорок, и один из кураторов утащил Даньку, чтобы обсудить детали выступления его группы. Впервые за несколько дней я осталась без присмотра. Поэтому даже не удивилась, когда рядом тут же нарисовался Штефан.
– Давай поговорим.
Я посмотрела на его профиль – на этот раз новенький ко мне не повернулся. И снова в груди ёкнуло. Симпатичный парень, ничего не скажешь. Но причина волнения была другой – он ассоциировался у меня с чем-то привычным, если не сказать родным. Но эта иррациональная эмоция была быстро отметена.
– Спрашивай, – сказала я. Вряд ли маньяк примется за свои маньячные дела в таком многолюдном месте, как институтский актовый зал.
– Na gut, – он задумался. Странно, что он только теперь начал придумывать тему для долгожданного разговора. Или сразу собирался лепетать что-то на своем нерусском? – Насколько близко ты знаешь своего друга?
Ну ничего себе! Между этими двумя, кажется, вспыхнула непонятная страсть, а я тут вообще ни при чем!
– Очень хорошо знаю. Гораздо лучше, чем тебя.
– Ясно. – Уж не знаю, на самом ли деле так, но мне было совсем не ясно. – А тебе… не приходило в голову, что он подозрительный?
– И это говорит самый подозрительный человек из всех, кого я видела? – не удержалась я. – Если хочешь поговорить о Даньке, то лучше сделай это с ним самим.
– Но у нас с тобой больше шансов найти общий язык.
– С чего это вдруг?
Штефан не ответил, продолжая смотреть на свои руки. |