Более ловкий и сильный, лучше владевший шпагой, Видок ранил неучтивца в грудь и, движимый состраданием, стал перевязывать его рану. Для этого разорвал на нем рубашку. Тут-то и обнаружил он на теле раненого зловещий знак обитателя галер. Казалось, и тот узнал в Видоке бывшего каторжника. Оба пообещали хранить молчание, и благодарный вахмистр поспешил пригласить обоих своих недавних противников скрепить мировую у «Золотой пушки», где всегда можно было найти превосходную рыбу, жирных уток и отменное вино.

Пропировали весь день. К вечеру остались лишь Видок и сержант, изрядно набравшийся. И Видок вынужден был проводить его до дома. Благодарный сержант, которого, как оказалось, звали Бертран, настоял на том, чтобы его спаситель посетил его жилище. Видок согласился и был поражен, в каких роскошных условиях жил этот простой сержант. Тот поспешил рассеять недоумение новоявленного друга, предложив зарабатывать столько же, сколько имеет и он.

— Вы, может быть, думаете, что я хвастаю и что не могу ничего для вас сделать, — сказал он. — Не плюйте в колодец, друг мой. Я не более как сержант, это правда, но дело в том, что я и не хочу повышения — у меня нет честолюбия, и все олимпийцы таковы же, как я: они мало заботятся о каком-то там чине.

На вопрос, кто такие олимпийцы, Бертран пояснил, что это люди, поклоняющиеся свободе и проповедующие равенство. «Не хотите ли и вы сделаться их приверженцем? — спросил он. — Если да, то я готов услужить вам и вы будете приняты». И он подробно рассказал об олимпийцах и их замыслах. Поблагодарив, Видок поспешил отказаться. Рано или поздно, сказал он, общество обратит на себя внимание полиции, а он не хочет иметь с ней ничего общего. Слова эти, как ни странно, обрадовали Бертрана. Одобрив осторожность и благоразумие Видока, расположенный к откровенности после выпивки, он поведал Видоку под строгим секретом, что выполняет в рядах заговорщиков особую миссию. Иначе говоря, является тайным агентом полиции.

Вскоре Бертран исчез из поля зрения Видока. Но сведения, которые он сообщил, запомнились Видоку. А вскоре многие из олимпийцев были арестованы, как можно было понять, благодаря доносу мнимого сержанта. «Вероятно, он был награжден, неизвестно только кем, — говорит Видок, — очень может быть, что высшая полиция, довольная его услугами, продолжала поручать ему шпионские миссии, так как несколько лет спустя его видели в Испании, где он получил чин лейтенанта и где на него смотрели не хуже, чем на какого-нибудь аристократа из фамилий Монморанси или Сен-Симона».

Секретный осведомитель

Хотя Видок и отказался от предложения стать осведомителем, но эта мысль, как увидим, запала ему в голову.

Сколько раз он проклинал судьбу, погубившую его молодость, проклинал свои беспорядочные страсти и тот суд, который своим несправедливым приговором повергнул его в бездну, из которой он не мог выбраться, проклинал, наконец, все эти порядки, закрывавшие двери раскаянию. Он был изгнан из общества, хотя готов был исправиться и давал лучшие доказательства своих благих намерений: всякий раз после очередного бегства он отличался примерным поведением, привычкой к порядку и редкой добросовестностью в выполнении своих обещаний.

Теперь он твердо решил сделаться честным человеком и заработать право вернуться в мир добропорядочных людей. В мысли этой он утвердился, оказавшись однажды в Париже на Гревской площади во время казни двух преступников. В одном из них он, к своему удивлению, узнал бывшего дружка, замешанного в деле с подделкой документа об освобождении Буателя и предавшего его, Видока.