За поимку этого преступника Видок получил денежное вознаграждение. Заработал то, что заслужил, и Ватрен. Осенью 1811 года «Журналь де Пари» сообщил, что Ватрен, приговоренный заочно, схвачен и казнен.

Разоблачениям Видока способствовал не только талант сыщика и знание мира, с которым ему приходилось иметь дело, но и искусство трансформации, не раз выручавшее его в прошлом. Теперь он применял испытанное средство ради иных целей: во время охоты на преступников появлялся на парижских улицах, в кабачках и ночлежных домах, в притонах и трущобах под видом угольщика и водовоза, слуги и ремесленника, одинаково ловко носил костюм аристократа и бродяги. Можно сказать, что в борьбе с уголовниками он избрал способ личного наблюдения. Посещая под чужим именем злачные места, пользующиеся дурной славой, притворялся, будто его преследует полиция, и тем самым входил в доверие. Недаром он долго жил среди отверженных законом, изучил их повадки и нравы, много лет наблюдал жизнь с ее изнанки. Теперь все это здорово ему пригодилось. Воры, бандиты и мошенники всех мастей были убеждены, что он одного с ними поля ягода. Да и как было не верить, когда он свободно изъяснялся на арго — воровском жаргоне, знал неписаные законы блатного мира и мог такое порассказать о своих похождениях, что оторопь брала даже самых закоренелых и опытных. Не было, казалось, оснований сомневаться, что он прошел через тюрьмы Консьержери и Сен-Лазар и был частым гостем на брестской и тулонской каторге.

Ежедневно Видоку удавалось кого-нибудь да изловить, и никто из арестованных и мысли не допускал, что угодил за решетку по его милости. Даже такой осторожный и хитрый преступник, как Сен-Жермен, на счету которого было не одно ограбление и убийство.

Сен-Жермен — рослый, с железными мускулами, имел громадную голову с маленькими глазками. Лицо его, изрытое оспой, было крайне некрасиво, но нельзя сказать, чтобы оно отталкивало. Напротив, говорило об уме и живом характере. Однако выдающиеся челюсти придавали ему сходство с волком или гиеной. И действительно, он отличался инстинктом хищного животного, любил охоту и вид крови приводил его в восторг. Не меньшую страсть он питал к игре, женщинам и вкусной еде. По манерам принадлежал к хорошему обществу, умел поддержать светский разговор и почти всегда был изящно одет. Таких называли тогда «благовоспитанный разбойник», или «разбойник в белых перчатках». В свои 42 года он уже совершил несколько убийств, не став, однако, от этого менее веселым и разлюбезным малым.

Теперь Видок случайно встретился с ним на бульварах.

Они были знакомы и ранее. Сен-Жермен пригласил его отобедать и пропустить по стаканчику по случаю встречи. С ним был парень по имени Буден. Когда обед подходил к концу, за десертом оба приятеля предложили Видоку участвовать в замышленном ими убийстве двух стариков. Сделав вид, что согласился не без колебания, Видок поинтересовался их планом. Бандиты охотно поделились с ним, но предупредили, что надо ждать благоприятного момента. Когда он наступит, они сообщат ему.

У Видока было время обо всем предупредить господина Анри и посоветоваться с ним. «Полиция, — сказал Анри, — учреждена не столько с целью карать преступников, сколько для того, чтобы предупреждать злодеяния, всегда лучше подоспеть вовремя».

Согласно инструкции, полученной от Анри, Видок стал часто видеться с Сен-Жерменом, проявляя некоторое нетерпение, поскольку куш намеревались взять изрядный. Наконец он услышал, что исполнение плана назначено на завтра.

Когда Видок явился к месту встречи, а было это за городом, Сен-Жермен неожиданно заявил, что первоначальный замысел отменяется, но есть другое дельце, в котором он может принять участие. Вот только есть одно «но». На вопрос, что же это за «но», Сен-Жермен заявил, что ему стало известно от заключенного, сидевшего в тюрьме Форс с Видоком, о том, что его выпустили с условием помогать полиции и что он состоит у нее на службе в качестве тайного агента.