Газетные сообщения встревожили и Шольца. Катерина успокоила его, сказав, что ждет из Лондона подтверждения подлинности векселя. Она действительно отправила телеграмму Хоуксли, которого хорошо знала еще по Лондону и переписывалась с ним. Но это была не единственная телеграмма, отправленная ею в тот день. Другая телеграмма была адресована в Кейптаун, княгине Радзивилл. Получив ее, зашла к знакомому начальнику почты своего района и наплела ему о каком-то розыгрыше, который задумали ее друзья. Для этого, мол, нужно переделать на бланке место отправления. Почтмейстер отказался выполнить ее невинную просьбу. Но младший клерк, к которому она обратилась с тем же на другой день, оказался более сговорчивым. Он стер слово «Кейптаун» и вместо него вписал «Лондон». В телеграмме говорилось: «Сообщите, когда срок. Сколько? Постараюсь уладить пересылку из Лондона. Если невозможно, попросите друзей. Вряд ли они откажут. Пишите».

С этим текстом Катерина явилась к Бернарду. Но тот, на ее беду, сразу же заподозрил подлог, заметив, что слово «Лондон» написано на месте другого, стертого, которое начиналось на букву «К».

Настало, казалось, время положить конец всему этому мошенничеству и уличить княгиню Радзивилл. Ведь все несомненно указывало на то, что векселя фальшивые. Однако Бернард, как видно, не столько заботился о клиенте, сколько хотел втянуть княгиню еще глубже в мошенничество, чтобы она изобличила самое себя. Он предложил отправить еще одну телеграмму такого содержания: «Две тысячи фунтов к 20 сентября. Держатель требует телеграфного подтверждения. Сообщите о высылке». Катерина прибегла все к той же процедуре. Хоуксли она телеграфировала: «Завтра отсылаю письмо и все необходимые документы». После чего отправилась на почту и, проделав тот же трюк с помощью того же клерка, которому дала десять шиллингов «на конфеты», доставила Бернарду ответ от Хоуксли и почтовую квитанцию. Ответ из Лондона был лаконичным: «Хорошо. Скажите, что подтверждаю».

Теперь, думала Катерина, ее дело в шляпе. Но Бернард снова заметил подчистку. На почте, куда он отправился, без особого труда выяснил все обстоятельства «розыгрыша». Не долго думая, он сообщил княгине, что намерен предать дело прокурору. Катерина бросилась к ростовщику и под именем Мисс Смит заложила свои часы, золотую цепочку и брелок — все, что у нее осталось, но спасти ее это не могло, требовалась крупная сумма, чтобы выкупить вексель. Бернард наседал, грозил судебным преследованием, если она не покроет свой долг его клиенту Лоуву. К этому добавились требования кредиторов ее газеты, которая дышала на ладан. В отчаянии она бросилась к управляющему газеты Лавгроуву. О чем же она его просила? Ни больше ни меньше как подыскать человека, который смог бы оплатить новый вексель, якобы полученный ею от Родса. И что совсем уж странно, он, несмотря на газетное предупреждение, согласился ей помочь. Человека, которого он рекомендовал, звали господином Фоксом. Однако сам он не захотел дисконтировать вексель на сумму 6 тысяч фунтов стерлингов, предъявленный Катериной, а рекомендовал ей купца Дэвида Бенжамина. Это был весьма достойный джентльмен, игравший видную роль в финансовом мире и даже состоявший одно время вместе с Родсом в каком-то комитете. Он строго следил за своей репутацией и отказался обсуждать с княгиней дела у нее дома, пригласив пожаловать к нему в контору. Вот как он описывает то, что произошло там. «После короткой беседы, — свидетельствовал он, — княгиня сообщила мне, что находится в стесненных обстоятельствах в связи с изданием своей газеты, а затем вытащила из сумочки вексель, который якобы был составлен в ее пользу господином Родсом, бывшим премьер-министром.