|
Каким образом оба они появились на сцене? И тут вновь возникает вопрос о личности этого Лоува. В суде он не появился ни разу, его профессия не была ни разу названа, с княгиней он общался только через адвоката и вообще был таинственной фигурой. Лишь однажды адвокат упомянул его имя — Том, довольно распространенное в Южной Африке. На самом деле речь шла о «выдающемся члене парламента и гражданине полуострова Кейп» Томе Лоуве, выступившем, как ни странно, в роли заимодавца. Объяснить это можно только одним: Том Лоув был старым другом Сесиля Родса и преданным его сторонником и соратником. Они знали друг друга многие годы. Так что вполне можно предположить, что Лоув действовал по поручению своего старого друга Родса. И деньги за вексель на две тысячи фунтов были авансированы княгине самим Родсом. Пожелай Родс, все дело было бы ликвидировано в один миг. Сплетен и газетной шумихи он никогда не боялся. Видимо, опасался чего-то другого, надо думать, тех самых документов, которыми угрожала Катерина. Когда же стало ясно, что она не намерена с ними расставаться, решили вскрыть махинации этой женщины, представить ее как злостную мошенницу, ловко подделавшую подпись под векселями, скопировав ее с той самой большой фотографии Родса, которую в свое время купила. А это означало, что она могла подделать и любой другой документ, например письма, ради того, чтобы скомпрометировать свою жертву.
Разоблачить ее махинации, доказать, что она шантажирует его, Родс мог только на суде. Вот почему он решил отправиться в Кейптаун, несмотря на предостережение врачей. Как азартный игрок, он ставил на карту собственную жизнь только ради того, чтобы заставить замолчать эту зловредную «старуху княгиню», как презрительно он ее называл. Пока Родс плыл в январе 1902 года в Кейптаун, Катерина не теряла времени даром. Она усиленно распространяла слухи о том, что готова представить на суде компрометирующие Родса документы. Ей удалось подогреть общественный интерес к предстоящему процессу. Все с нетерпением ожидали, что же содержат эти ее таинственные бумаги. Уж не окажется ли этот святоша и женоненавистник Родс сладострастным селадоном, а то и того хуже — развратником, и маска с него наконец будет сброшена. Однако публика, собравшаяся в зале суда в начале февраля, была разочарована. Скандала не получилось. Родс достойно ответил на вопросы судьи, категорически отрицая причастность к фальшивым векселям, признав, впрочем, что подделаны они весьма искусно. Ничего не сказал он и такого, что позволило бы заподозрить его в близких отношениях с княгиней. Все с разочарованием убедились, что никакой романтической интриги не было, просто заурядная авантюристка пыталась различными способами соблазнить богатого холостяка. Что касается переписки Родса с княгиней, то это случалось очень редко и письма не содержали ничего серьезного. Опровергнуть это заявление Катерина Радзивилл не могла, поскольку на суд не явилась и никаких компрометирующих бумаг в зале суда не фигурировало. Зато Родс был вполне удовлетворен. Дело обернулось для него лучше, чем он предполагал. Главное было достигнуто — все документы, представленные княгиней Радзивилл и подписанные его именем, признали «абсолютными подделками». Теперь все зависело от Родса — подаст ли он в суд, обвиняя княгиню в совершении преступления. Родс предпочел не делать этого. Казалось, и Катерина должна быть довольна — все обошлось и можно покинуть Кейптаун. Как ни странно, она избрала иное — продолжение борьбы. Явно ее снедало чувство мести. И первый удар она нанесла Шольцу. В те дни, когда Катерина издавала свою газету, Шольц вел яростную клеветническую кампанию против некоего доктора Грегори, своего коллеги в Колониальном медицинском совете. Причем вел ее анонимно, публикуя во многих газетах свои материалы. Одну из его таких статей напечатала тогда и Катерина, сохранив оригинал. Теперь она отослала его в Совет. |
