|
.» А у Никитой всего две ноги, хоть и был я проворен. Сунешь хозяину не тот скребок – по затылку долбанет, замес приготовишь жидкий – жди таски немилостивой… Что старое поминать! Не так мое ученье шло, как твое. Сие не в похвалу себе говорю, Андрюша… Но пришла и ко мне удача. Про Ермолина, славного строителя, я тебе рассказывал не единожды. Много русских людей обучил Ермолин строительному искусству; был средь них и Феофан Гусев. Тот Феофан и заприметил меня, как я с ношей по мосткам бежал, подозвал, поговорил. Сметка моя и усердие по нраву Гусеву пришли, и сказал он мне:
«Буду тебя учить! Старайся – знатным мастером вырастешь!» С того дня повернулась ко мне моя судьбина лицом: взял меня Феофан Гусев в ученики. Правду говорят: «От счастья и под колодой не ухоронишься!» Повелел мне Гусев обучиться грамоте: «Не умея читать-писать, никогда дельным мастером не станешь!» Знаемый мною грамотей обучил меня чтенью и письму и, спасибо доброму человеку, ни копейки за то не взял. Стал я все уведанное записывать, а то ведь в уме что на песке: подул ветерок – унес! И много за жизнь свою доброго узнал, что и тебе передаю по силе-возможности своей… – За ваши премудрые поученья всем вам, старым мастерам, не один я, а вся русская земля спасибо скажет! – горячо отозвался Андрей. Зодчие испуганно оглянулись: им показалось, что в лесу хрустнуло раз-другой… Наступила долгая тишина. Булат чутко прислушивался. Снова шорох за стволами дерев, окружавших поляну. – Тише! – шепнул Никита. – Боюсь беды… Ах, жалко, песика у нас нет! Он бы предостерег. – Опасаешься татар? – Чудится мне, крадутся в лесу… – Булат присмотрелся к просвету между стволами и вскочил с отчаянным криком: – Беги, сынок, беги! На поляну ворвались татары. Нападающих было человек пятнадцать. В овчинных тулупах, в войлочных малахаях, со злыми смуглыми лицами, с черными косыми глазами… В руках виднелись кривые сабли, у иных были кистени, арканы. С криком «Алла, алла!» разбойники бросились к Никите и Андрею. Голован схватил лежавший наготове лук. Стрелы засвистели одна за другой. Два татарина рухнули наземь, третий с воем схватился за плечо, в котором засела гибкая стрела. Татары исчезли в чаще, будто их и не было. – Отбились! – торжествующе воскликнул Голован. – Плохо ты татар знаешь, – с горечью возразил старик. – Они нас обходят, чтобы с тылу напасть. Предположение Никиты оказалось верным. Сзади, из ближних кустов, выскочили сразу трое. Они появились так внезапно, что Голован не успел поднять лук. Схватились врукопашную. Один подмял Булата, двое с торжествующим гиком стали крутить Андрею руки за спину. Отчаянным усилием парень вырвался, стукнув одного татарина о другого. Молодой и проворный, он увернулся еще от двух-трех врагов, выбежавших из лесу, нырнул под брошенным арканом. Беглец почти достиг леса, но из-под громадной ели, взвизгнув, выскочил старый татарин. Свистнула сабля, и Андрей покатился в траву с рассеченной головой. Татарин вытер саблю о полу халата, равнодушно взглянул на распластанное тело и заспешил к своим, которые, дико галдя, вырывали друг у друга скудную добычу.
* * * Шайка разбойников – деренчи – насчитывала человек пятьдесят. В большинстве это были бедняки – байгуши. Чтобы поразжиться и заплатить долги казанским богачам, они пустились в набег на Русь. Пробравшись между редкими сторожевыми заставами, деренчи обходили города и большие села, нападали на малолюдные деревни и одиноких путников. Никиту притащили в татарский стан, там он встретился с несколькими десятками товарищей по несчастью. |
