Впрочем, это не имело значения, потому что дать по мне очередь они все равно не сумели бы. Только не в такой шторм. Итак, я показал им палец (надеюсь, они увидели мой жест в инфракрасном) и взял курс на Мэн. Баки у меня заправлены под завязку, на пятьдесят миль бензина хватит. Капли с неба внезапно слились в единую стену. Больше я вертолета не видел.

Бензин у меня кончился в полумиле от берега незадолго до полудня. Пришло время ЛСД. Я не спал больше суток, у меня болело все тело, я надорвал спину, когда дергал за шнур мотора, а сейчас еще придется грести через проливной дождь. По счастью, прилив упал футов на пять. Кислоту я держу в бумажнике – на листке промокашки с фиктивной картой, заткнутой за выпускную фотографию Дебби. Достав фотографию, я некоторое время смотрел на нее, а потом вдруг заплакал. Несчастный, оклеветанный эколог‑изгой качается по волнам Атлантического океана, мокнет под дождем, рыдает над фотографией своей девушки.

Так продолжалось минут десять, а потом я сунул в рот уголок промокашки, рассосал его и стал ждать. Минут через двадцать мне уже удалось грести, не постанывая от боли. Через полчаса я вообще ничего не чувствовал. Через сорок минут получал удовольствия больше, чем от чего‑либо с тех пор, как любил ту самую девушку, поэтому я рассосал еще половинку. Через час я готов был схватиться с гадами на «сигарете». Зубы у меня болели, потому что через холодный ливень я греб, оскалясь в «накося‑выкуси» ухмылке. Раз в час или около того я вспоминал, что надо свериться с компасом и определить, к берегу ли направляюсь.

Беглецу‑террористу глупо приходить на бензоколонку, но чтобы быть беглецом, нужно на чем‑то бежать, а без бензина такое не провернуть. Поэтому я заполнил баки. Работавший на бензоколонке мужик оказался зомби‑двойником бывшего вице‑президента Спиро Агню, и я никак не мог сдержать смеха. Разозлившись, он велел мне убираться. Что я с радостью и сделал: увидь я Никсона, в штаны наложил бы.

Наверное, чтобы добраться до бензоколонки, мне нужно было сперва выйти на берег, так? Ведь там находятся бензоколонки. Выходит, я догреб до Мэна. До суши штата Мэн. Теперь пришло время бежать вглубь, вернуться к прежнему ремеслу, но на пресной воде. Как викинги, которые на кораблях с плоским днищем поднимались к селениям нищим (ну надо же, стихами заговорил!), которые до того считались неуязвимыми, поскольку стояли на слишком уж мелких реках. «Зодиак» – современный эквивалент дракара. Когда‑нибудь я установлю на носу драконью голову. О Господи, вот и дракон! Или это чайка?

Было какое‑то озеро. Какая‑то протока вывела меня к реке, оттуда – к другому озеру поменьше. Кончился бензин. Я затопил «Зодиак», грузом стал его же мотор. Пушку бросил следом, ничем мне она не помогла. Затем, помню, я очутился в горах Уайт‑Маунтис на западе Мэна, где блуждал сорок дней и сорок ночей. Пока меня не нашли индейцы.

24

В наказание – сны о серебряном индейце, который стоит в отдалении с лицом как томагавк и отказывается взглянуть в мою сторону. Потом я очнулся в чьем‑то жилом трейлере, больной, как собака, и слабый, как рукопожатие Плеши. Когда я перестал пытаться сесть и откинулся на подушку, передо мной маячила щель между занавесками, а в нее я увидел припаркованный под окном пикап Джима Грандфазера, украшенный головой индейца.

Неделю мне не давали газет. Здесь получали только «Ю‑эс‑эй тудей», но та уже перестала обо мне печатать, и местную газетенку, которую не слишком интересовало происходящее в Бостоне. Я много времени провел пялясь на собственный спасательный костюм, который висел на стене, порванный в клочья и заляпанный грязью. Джиму не требовалось говорить, что костюм спас мне жизнь.