– Любопытно. Почему они не поискали мост?

– Вот именно. Забавно другое, ведь как раз в это время на плоту тут был ты. Но наши ребята ничего им не сказали.

– Спецназовцы, друг. Они могут носить и бороды, и волосы любой длины. Вот черт!

Выругался я не потому, что меня беспокоили чужаки, хотя так оно и было. А потому, что желудок у меня свело спазмом. Когда мы добрались до трейлера Синглтари, я немного посидел в кабине, выжидая, когда отпустит, а после мы пошли внутрь.

У кухонного стола, грея руки о чашку горячего чая, сидел белый мужчина. У него было худое длинное лицо, вьющиеся рыжие волосы, густая рыжая борода, неровно и коротко стриженная, и поразительно голубые глаза, которые всегда казались широко открытыми. Лицо у него было обветренным, и над чаем он сидел так спокойно, так сосредоточенно, словно медитировал. Когда я переступил порог, он поднял на меня взгляд и чуть раздвинул губы в улыбке, а я в ответ кивнул.

– Кто… Ты его знаешь? – удивился Джим.

– Ага. Его зовут Хэнк Бун.

– Рад наконец с тобой встретиться, – сказал Бун.

– Взаимно. Как ты нашел мой «Зодиак»?

– Мы тебя видели, мы знаем здесь все протоки, а нашли по маслянистым пятнам в воде.

– Шли по моему следу отравляющих отходов. Недурно.

– А! – запоздало сообразил Джим. – Тот самый Бун.

– Ага. – Бун нервно хмыкнул.

25

– Пришлось немного смухлевать для пущего эффекта, – объяснял Бун.

Мы сидели у камина: Бун, Джим, Том Синглтари и я. Они пили горячий шоколад, я – «Пепто‑бисмол» от расстройства желудка.

– У С.Т. не хватило бы горючего, чтобы добраться до Новой Шотландии, поэтому мы разбросали у побережья несколько баков, чтобы их вымыло в беспорядке, словно он выбрасывал их по мере опустошения.

Лицо Буна вдруг собралось морщинами, и он впервые по‑настоящему рассмеялся.

– Ты совершил образцовый побег, – похвалил он.

Странный он был малый. Я никогда его не встречал, только видел на фотографиях и слышал о нем от ветеранов «ЭООС». Все твердили, что он сорвиголова, что у него не все дома. Однажды, когда канадская конная полиция погналась за ним по льдинам, он столкнул в воду шестерых прежде, чем его повязали. Я видел видеозаписи, на которых он делал такое, от чего у меня кровь стыла в жилах: он сидел прямо под пятитонным контейнером радиоактивных отходов, его выбрасывало за борт «Зодиака», затягивало под днище, а после он выныривал через пару минут в кильватере. И таким он оставался и не за работой – дебошир, барный задира. Но парень, на которого я смотрел сейчас, был совершенно иным. Черт, он же пил травяной чай! Он говорил медленно, низким переливчатым баритоном, останавливался посреди фразы, удостоверяясь, правильна ли она грамматически, или подбирая нужное слово. Но передо мной сидел не тряпка‑Бун. Нельзя было забывать, какую он только что провернул операцию – без предварительной подготовки и ради меня.

– Ты к нам надолго? – спросил Синглтари.

– У меня есть лагерь, – ответил Бун. – В лесу.

– Я не про сегодняшний день спрашиваю. Я имел в виду в наших краях.

– Если вы хотите, чтобы я ушел, я уйду.

– Вовсе нет.

Бун повернулся и снова глянул на меня с тенью улыбки.

– Я здесь, чтобы поговорить с С.