Самую малость прикрутив звук в магнитофоне, Барт проорал:

– Эй, открой вентили, и устроим еще один Хэллоуин.

На прошлый Хэллоуин мы затащили в гостиную баллоны с веселящим газом и кислородом, закрыли наглухо окна и двери и создали – скажем так – замечательную праздничную атмосферу. Тогда я впервые переспал с журналисткой из непечатных СМИ. Но устраивать такой тарарам, лишь бы кого‑то соблазнить, пожалуй, чересчур.

К тому времени, когда мы переползли через Гарвард‑сквер, я уже снова был на переднем сиденье, смотрел, как мимо бегут колониальные дома.

– «Янки», – высказался Барт.

Перевод: «Сегодня вечером по телевизору матч “Янки” и “Ред Сокс”. Давай останемся в “Арсенале” до конца трансляции».

– Не могу, – ответил я. – Веду обедать «лягушатника» в «Жемчужину».

– Французика?

– Да нет, ныряльщика со скубой. Он участвует в акции Блю‑Киллс. Не беспокойся, ты обороняй форт, а я приеду на велике.

– У тебя фонарь на нем есть?

Я рассмеялся.

– С каких пор тебя это волнует?

– Это опасно, чувак. Тебя же на дороге не видно.

– Я просто считаю, что меня видно. Я считаю, что на мне флуоресцентный костюм и что могу предложить премию в миллион долларов первому же водиле, который сумеет меня сбить. От этого и танцую.

Иногда приятно сбежать из центра с его атмосферой Восточного Бейрута и посидеть в баре, где вода в унитазах спускается с первого раза и где не нашли ни одного трупа. Мы облюбовали одно местечко в Уотертауне, как раз через реку от нашего дома, бар под названием «Арсенал». Как и следовало ожидать, он начисто лишен атмосферы. Бывает, что в баре лишку атмосферы, и в Бостоне таких немало. Через улицу от «Арсенала» находился зал игровых автоматов, а любому бару это только в плюс. Заскочил в бар, выпил пива, перешел дорогу в «игровые автоматы» погонять шарики, потом назад за пивом и по новой. Так можно счастливо и бессмысленно убить вечер.

Мы убили несколько часов. Я выиграл несколько партий. Посмотрел пришедший по почте хлам. Мне много всего приходит, так как у меня есть акции сотен корпораций – обычно по одной. Так я попадаю в список рассылки для акционеров, что бывает полезно. Но с ними столько мороки: покупать их приходится под чужим именем, в качестве адреса указывать номер почтового ящика, оплачивать опять же по почте, чтобы никто не мог ударить мне в спину, в эфире обвинив в злоупотреблении моим положением.

Я пролистал годовой отчет «Фотекса»: уйма всего о замечательных новеньких шинах, но ничего про токсичные отходы. Из информационного бюллетеня узнал кое‑какие корпоративные новости. Похоже, у Дольмечера появился новый босс: основатель, он же президент, «Биотроникс» «ушел в отставку» и был заменен пешкой из рядов «Баско». Тут были фотографии основателя (молодой, худощавый, борода и усы) и нового типа, какого‑то Джо Палуки в черепаховых очках. Типичная история. Основателей «Биотроникс», талантливых ребят из МТИ и БУ вышибают, чтобы освободить место для клона старой гвардии.

Бартоломью пустился флиртовать с шикарной студенточкой‑социологиней последнего курса, которая, наверное, прикатила сюда из Суитвейла в надежде отхватить студента Гарварда или компьютерщика, но их роман умер, как только она заметила, что он покрыт чем‑то, удивительно похожим на грязь. Барт работает в прокате машин. Весь день напролет он таскает и сбрасывает в кучи шины, и к пяти сам уже вулканизирован.

Когда пришло время, я выволок велик из фургона Барта и через реку отправился в Брайтон (эдакий ирландский квартал‑чапельник, выпирающий к западу от основного Бостона), а затем – по проулкам и тротуарам на восток, пока не оказался в Олстоне, в продолжении того же «чапельника», но неухоженном и многонациональном.