— И он пойдет смотреть, что случилось с машиной и его дружком! — перебил Стасик.

— Пусть идет. За это время мы найдем у него деньги и смоемся. У таких людей всегда деньжищ полно. И они их не прячут, потому что у них никто не посмеет украсть!

— Догонит…

— Надо, чтоб не догнал… И потом… Слушай, а зачем нам ждать, пока он уберется из дому? Мы можем пригрозить ему пистолетами, запереть в каком-нибудь погребе и спокойно обшарить весь дом…

— Не годится, — сразу возразил Стасик. — Такие люди из-под земли потом достанут. Если мы на него «наедем», то нам придется его убивать. Иначе нам будет очень плохо. Такие люди умеют находить ещё получше милиции.

— Значит, надо его застрелить! — твердо сказала Вика. — Пистолеты при нас, а он не насторожится, пока не будет поздно.

— А если он не один? Если там куча народу?

— Один, — с такой же твердостью сказала Вика. — Если бы он не был один, этот тип поехал бы не к нему, а в другое место. Он катил к глухарю на отшибе — к одному из тех, кто живут одиноко и у кого ни одного лишнего свидетеля не будет. Ему не надо было, чтобы лишние глаза видели и его рану… и то, как он нас закопает.

— А ты уверена, что сможешь выстрелить? — с сомнением спросил Стасик.

Вика покосилась на машину.

— Теперь мне кажется, что смогу. Оказывается, самое главное попробовать один раз. И у нас ведь два пистолета. Если мы оба станем стрелять с близкого расстояния, то кто-то из нас обязательно попадет. А потом мы добьем… — последние слова она произнесла почти шепотом, чутко прислушиваясь к лесным шорохам. Стасик смотрел ей в глаза, в которых зажегся темный и такой влекущий его огонь — и сам начинал верить, что теперь выстрелить и добить раненого будет очень просто. Все шло не так, как он хотел, весь день из его задумок выходила какая-то бледная размазня — а теперь представлялась возможность реабилитировать себя в собственных глазах. И в глазах Вики, что самое важное…

— А тогда… — у него перехватило дыхание, и он стиснул руки Вики повыше локтей. — Мы могли бы не сразу уйти, когда найдем деньги, а попробовать и это… в первый раз.

— Да, — прошептала Вика. — Рядом с трупом… Мне кажется, тогда я переломлю себя, и у нас все получится… И я даже кайф словлю, ты это сделаешь.

Теперь и у Стасика горели глаза.

— Так и будет! — сказал он. — Беру телефон и звоню… Только…

Он обнял Вику и прильнул губами к её губам. Этот их поцелуй сперва получился таким же слюнявым и размякшим — «сопливым», пользуясь грубым школьным жаргоном — как и прежние, и они чуть не пыхтели от напряжения, чтобы у них все стало наконец получаться красиво, «как в кино». Вика обвила руками шею Стасика, чуть склонила голову набок, а Стасик даже высунул кончик языка — скорее, от усердия, чем вспоминая «киношные» уроки — и, в конце концов, они застыли, прижимаясь к губам друг друга и чувствуя, как через губы все больше смешивается их взаимное тепло, становясь общим, как разогревается кровь… Увлеченные, они не заметили, как по дороге неслышно приблизился взрывник, с крупной собакой на поводке. Лишь когда взрывник тихо и насмешливо присвистнул, они отпрянули друг от друга, а Стасик сделал попытку кинуться к сумке, в которой лежал второй пистолет (первый, выроненный Викой, так и покоился на полу салона).

— Не балуй, — сразу предупредил взрывник, доставая из-за пазухи пистолет.