И она увидела, что он верит в то, что говорит.

Сейчас она повторила, размышляя вслух:

– Да, я и в самом деле не знаю, кто я такая и где мое место.

– Я могу это понять, – откликнулся Фредди.

– О, я вас утомила, – воскликнула Мег, увидев, что он отвернулся.

– Нет-нет, почему это тебе пришло в голову?

– Ну, я подумала… Мне ведь только пятнадцать. Вряд ли у нас с вами могут быть общие интересы.

– Иди сюда, Мег, встань передо мной, чтобы мне не вертеть головой.

В лучах солнца его волосы казались совсем белыми. Он был похож на греческого юношу, и голова у него была как у античной статуи, изображенной на фотографии в учебнике по истории древнего мира: удлиненная, узкая, изящная как у женщины. Будь волосы у него подлиннее, подумала Мег, он вообще был бы похож на женщину.

– Если бы мне пришлось начать все с начала, – сказал он, – я бы женился на тебе, Мег.

Охваченная смешанным чувством изумления и неловкости, она хихикнула.

– Но вы же мой кузен. Это запрещено.

– Ну, тогда на девушке, похожей на тебя. Можно же найти где-нибудь такую, если очень постараться.

– У вас есть Лия, – в смущении выпалила она, не придумав ничего другого.

– Да, правда.

– Она такая хорошенькая. Мистер Маркус, дядя Бен, он разрешил мне так его называть, говорит, что она напоминает ему Полу Негри. Однажды, когда они были в опере, он услышал, как какой-то человек тоже назвал ее так.

– Я и не знал, что они были в опере.

– Да, когда вы были в армии. Они слушали «Девушку с золотого Запада», я помню, и Лия сказала, что было бы лучше если бы пели по-английски.

– Да, наверное.

Фредди произнес это каким-то безжизненным тоном. Мег надеялась, что ее присутствие его не раздражает. Ей пришло в голову, что может ей не стоит столько болтать. Но спустя несколько минут молчание стало слишком тягостным, потому что он не читал, а сидел, уставившись на бурый мох и прошлогодние сухие листья. Она предприняла еще одну попытку.

– Он очень симпатичный, дядя Бен. Папа говорит, он толковый адвокат и далеко пойдет.

– Не сомневаюсь.

Она в ужасе замолчала. Сказать про другого мужчину, что он далеко пойдет, когда Фредди вообще не может ходить – какая непростительная глупость с ее стороны.

Фредди выглядел утомленным. Она чувствовала себя ответственной за него. Ее тревожило, что это она его утомила, что возможно ему следовало бы лежать.

– Отвезти вас назад? – с беспокойством спросила она.

– Нет, побудем здесь еще немного. Все в этом месте напоминает мне об одном летнем полдне в Англии. Ах, какое чудесное то было лето. Это был настоящий рай, рай дураков. Мы пили чай на лужайке и разговаривали; говорили о таких прекрасных вещах, хотя, как потом оказалось, они по большей части существовали лишь в нашем воображении. Чистые наивные фантазии – мужество, самопожертвование. Там я познакомился с юношей, который стал моим лучшим другом. Я мог говорить с Джеральдом о чем угодно, он всегда меня понимал…

Он резко оборвал фразу и вернулся к чтению, а Мег снова уселась, прислонившись к сосновому стволу. Все вокруг застыло в сонной неподвижности. Собаки спали, лежа на боку, изредка вздрагивая во сне.

Что за странную вещь он сказал: он бы на ней женился. Должно быть, он считает ее совсем уж наивной, если думает, что она этому поверит. В конце концов у него есть Лия. Он всегда наблюдал за Лией, ни на минуту не выпускал ее из поля зрения. И она с такой любовью о нем заботилась, поправляла подушки, подавала прохладительные напитки или наоборот что-то горячее, приносила свитеры.