– Куда теперь? – спросила Мэгги.

– Где тут север по компасу? – в свою очередь, спросил Вериасс у Галлена.

Галлен, прислушавшись к датчикам манты, указал направо. Солнце находилось к северо‑востоку от них. По всей видимости, в этой части света наступала зима, и шагающие ульи мигрировали.

– Едем на север, – сказал Вериасс. – Видите, вот совсем свежие рытвины. Может быть, догоним какой‑нибудь улей.

Они нажали на стартеры, и аэровелы понесли их над угрюмой равниной. Животные здесь были малочисленны и точно состояли из палок – они грелись на солнце или тащили еду к себе в норы.

Однажды впереди показалась куча круглых матово‑серых листьев, слабо трепещущих на ветру; и лишь когда листья облепили ветровое стекло аэровела, Вериасс понял, что это какие‑то летучие насекомые с крохотной красной головкой и единственным крылом. Он не мог понять, как они держатся в воздухе.

Через два часа дрононское солнце закатилось – его тусклый щит быстро упал под натиском тьмы. Вдали показалось огромное черное блюдце с торчащими по краям ногами, похожими на башни.

Подъехав к нему, путники увидели, что это покинутый улей с зияющими ржавыми дырами в стенах. Его броню прожгли огнеметы. Лучшего укрытия путешественникам еще не встречалось, и они решили разбить здесь лагерь. Они разложили одеяла под одной из скрюченных ног, развели костер и стали разогревать пищевые пакеты.

Потом долго сидели, вслушиваясь в ночные звуки незнакомого мира. За горизонтом все время раздавались какие‑то хлопки, словно лопались воздушные шарики, и какая‑то тварь кричала «уи‑и‑и» тонким, звенящим голосом.

Вериасс был разочарован тем, что не нашел улей. Он осмотрел затылок Эверинн, чтобы проверить, как заживает ранка, и Эверинн легла на свое одеяло, глядя вверх, словно в глубокой задумчивости. Орик поворчал: мол, когда дрононы не нужны, они тут как тут, а когда надо, их и в собственном доме не сыщешь, – а потом улегся рядом с Эверинн. Бедный медведь весь день не знал покоя, и колотая рана, хотя и легкая, тоже докучала ему. Через несколько минут он уже спал.

– Не беспокойтесь, – сказал Вериасс остальным. – Весьма вероятно, что наш огонь привлечет к себе внимание. Возможно, к утру мы встретимся с дрононами и выясним, как они относятся к нашему вторжению в их мир. – Он лег и задумался. Шрам Эверинн заживал хорошо, но было бы лучше выждать еще несколько дней.

Галлену и Мэгги не сиделось на месте. Мэгги, руководимая своей мантой, рассматривала ноги города‑улья и не уставала восхищаться мастерством дрононских инженеров, создавших такое сооружение. Наконец она взяла факел и повела Галлена к дыре, ведущей в полость мертвого города. Стоя на черном металле орудийной башни, они вглядывались в глубокий мрак.

Вериассу со стороны казалось, будто они заглядывают в панцирь огромной черепахи. Мэгги кричала и свистела, вызывая эхо. Потом они с Галленом полезли внутрь.

Вериасс наблюдал, как меркнет свет их факела по мере того, как они уходят вглубь. Хранитель остался один с Эверинн и Ориком. Усталый и встревоженный, он прилег рядом с Эверинн. Орик храпел. Становилось совсем темно. Вериасс думал, что Эверинн спит, но она сказала тихо:

– Ну, вот мы и здесь.

– Да, наконец‑то, – ответил Вериасс, стараясь говорить бодро.

Эверинн рассмеялась – но не радостно, а с горькой иронией:

– Вот именно, наконец‑то.

– Ты сожалеешь о том, что мы пришли сюда?

Вериасс знал, что это нечестный вопрос, но Эверинн ответила:

– На этой планете мне суждено умереть – так или иначе. И я, пожалуй, обескуражена тем, что это затягивается надолго. Я готовилась к бою сегодня.

– Я знаю, ты думаешь, что лишишься чего‑то, если я выиграю бой, но уверяю тебя: когда твое сознание сольется с сознанием Семарриты, это не будет смертью.