|
У нее были многие века на то, чтобы подготовиться к сражению с ними, и все‑таки она погибла. Думаю, что мои шансы на победу равны нулю. И даже в случае победы меня постигнет перемена. Ты знаешь, что такое контакт с персональным интеллектом, знаешь боль и восторг этого общения. Но омниразум имеет размер планеты и содержит больше информации, чем триллион персональных интеллектов, вместе взятых. Я… просто букашка по сравнению с ним. Моя мать постепенно слилась с ним в одно целое, и теперь, когда ее тело мертво, он передаст личность матери ее клонам. В нем хранится все, что называлось моей матерью, – ее мысли, ее мечты, ее воспоминания. И если в меня вольется все это, я больше уже не буду собой. Ее опыт подавит меня, и будет так, будто я никогда не существовала.
– Ты все равно останешься собой, – сказал Галлен в надежде ее утешить. – Этого у тебя никто не отнимет. – Но он знал, что это неправда. Для омниразума Эверинн – всего лишь скорлупка, оболочка великой правительницы Семарриты, которую надо заполнить. Эверинн неизмеримо вырастет, узнает гораздо больше, чем дано узнать ему и миллиардам других. Но ее личность, ее суть будет отброшена прочь, как нечто, не имеющее значения. Эверинн посмотрела ему в глаза с печальной улыбкой. – Ты, безусловно, прав, – сказала она, желая его успокоить. Ветер развевал ее темные волосы. Галлен смотрел в ее синие глаза. – Твое место мог бы занять кто‑нибудь другой, – предложил он. – Есть ведь и другие таррины. Может быть, Бабушка согласилась бы править вместо тебя. – Она опытная правительница, но мое место занять не сможет, – покачала головой Эверинн. – Пост нужно заслужить, и Бабушка не сумела этого сделать. Всем тарринам известен план Семарриты вернуться в качестве своего клона. Я порой сомневаюсь, достойна ли я стать Слугой Всех Людей, но таррины смотрят на меня как на продолжение Семарриты. Они говорят, что, как только я соединюсь с омниразумом, моя коротенькая жизнь утратит все свое значение. Я стану Семарритой. – Эверинн вздохнула, переводя дух. – Я хочу поблагодарить тебя за то, что ты сделал сегодня. – О чем ты? – О том моменте, когда ты навел на нас огнемет. Я рада, что ты не из тех, кто слепо идет за мной. Слишком немногие интересуются тем, что же мной движет. – А тебе кажется, этим следует поинтересоваться? – Ну конечно! – Наступила тишина, и Галлен услышал вдалеке чей‑то смех. Темнело, и Галлен чувствовал, что ему надо бы уйти, но Эверинн была так близко, на расстоянии ладони. Она приблизила к нему свое лицо и поцеловала Галлена, обвив его руками. – Спроси меня об этом, – горячо прошептала она. Губы у нее были теплые, зовущие. Галлен понял ее слова буквально. – Ты боишься, что скоро умрешь, – прошептал он, целуя ее в ответ. Она прижалась к нему. – Я; кажется, влюбляюсь в тебя, – шепнула она. – Я хочу знать, на что похожа влюбленность у такой, как я. Галлен, пораженный тоном ее слов, отстранился: – Вериасс был хранителем твоей матери. Был ли он также ее любовником? Эверинн кивнула, и Галлен внезапно понял все. Как только омниразум передаст Эверинн все, что в нем заложено, она станет Семарритой во всех отношениях. Вериасс боролся не только за то, чтобы вернуть народу его правительницу, – он стремился воскресить свою жену. – Он никогда не прикасался ко мне, никогда не говорил мне о любви, – сказала Эверинн. – Но я вижу, как я мучаю его. Я для него лишь дитя, тень женщины, которую он любит. Иногда он смотрит на меня, и я вижу, как терзает его желание. Галлен слышал, как колотится ее сердце у его груди. |
