– Где дежурный по части?

– В штабе. Как доложить? – солдат, явно первогодок, начал с трудом приходить в себя.

– Звони, скажи... – Филатов чуть было не назвал свою фамилию, но вовремя спохватился.

– Короче, крути ручку, я сам поговорю.

– Не положено!

– Ладно, скажи, полковник Кудасов прибыл, – это была фамилия заместителя командира части. Так и не проснувшийся солдат с недоверием посмотрел на Филатова, но трубку полевого телефона снял.

– Таня? С дежурным соедини! – вызвал он коммутатор. – Докладывает дежурный по КПП рядовой Кац. Полковник Кудасов прибыл!

Трубка в ответ что-то хрюкнула. Лицо у солдата вытянулось:

– Он сказал, что я мудак и что Кудасов на Черном море отдыхает, – обреченно промолвил солдат. На освещенном плацу появился, подтягивая портупею, Ленька.

– Юрка, кабан стельный, когда это ты из старлея в полковники перекрестился? – с ухмылкой во всю румяную рожу заорал он. – Рядовой Кац, почему ремень на яйцах, а честь не отдаете? Объявляю замечание. Пошли, Юрик.

Они прошагали по городку, мимо антенн радиорелейки, по плацу в двухэтажный штабной домик. У знамени стоял караульный с автоматом.

– Ну, рассказывай, как жизнь. – Леня опустился в кресло за пультом связи, Филатов – на топчан.

– Хреновая жизнь, Анатольевич. Со всех сторон хреновая.

– Да, что-то ты и выглядишь на букву «хэ». Давай «коктейля» налью. – Прапорщик потянулся к фляге, висевшей на крючке сбоку пульта.

– Лёник, что бы ты сделал, если бы тебя обвинили в убийстве... причем совершенно незаслуженно?

– Послал бы того подальше.

– А если бы тебя серьезно обвинили? Приехали за тобой?

Жестовский в упор посмотрел в глаза другу:

– Рассказывай.

После того как уставший до чертиков Филатов поведал другу свою печальную повесть, тот даже присвистнул. На минуту-другую в дежурке наступило молчание. Потом военный пулеметной скоростью стал задавать вопросы.

– Твой маршрут в ту ночь?

– Он как раз пересекается с местом убийства.

– Ты вообще помнишь, как шел?

– Полный автопилот.

– Чем его убили?

– Колян сказал, что бутылкой по голове и пулей добили.

– Кравченко может подтвердить, что ты с ним пил?

– Может-то может, но я же потом ушел, а проснулся в общаге...

Жестовский помолчал.

– Но откуда там твои отпечатки?

– Леня, спроси что-нибудь полегче. Алиби у меня никакого, по всему выходит, что я там был в тот момент...

– Тебя очень круто и умело подставили. Одна зацепка – если на пистолет выйдут; вдруг он где-нибудь уже засветился?

– Надежды мало... Отпечатки все перекроют, они в картотеке давно засвечены, да и в милиции знают, что я по их ведомству не раз проходил. А им бы только зацепиться... Во бляха-муха, – в сердцах стукнул себя кулаком по колену Филатов, – сотню народу положил, не меньше, а тут пришили то, чего не делал. Смешно, ей-богу!

– Еще вопрос, Фил. Ты говоришь, там вагон с оловом увели.

– Говорят...

– Холера, я же вчера вечером как раз десять кило у одного барыги закупил...

– А тебе зачем? – недоуменно спросил Филатов.

– Да вот, понимаешь, подзаработать решил. Один хрен тут оловянными солдатиками занимается, в смысле сбывает их и разный народ нанимает – кого отливать, кого раскрашивать Ну, что ты хочешь – двадцать американских копеек солдатик, полтинник – всадник. Продает, правда, в десять раз дороже. Я солдат припахиваю, честно говоря, половину – им, половину – себе.