– Назовите место, за вами приедут.

– Буду на лавочке, Матвей Кузьмич знает.

– Ждите.

Ждать долго не пришлось – на плечо Филатова, насвистывавшего «Наша служба и опасна, и трудна», легла чья-то рука.

Не спеша обернувшись, он увидел физиономию Есакова. Тот, криво усмехнувшись, произнес:

– Не чаял я вас увидеть, Юрий Алексеевич. В смысле – живым.

– Я понял, можете не уточнять. Мне нужно поговорить с Кайзером.

– Так припекло?

– Вы проницательны. Итак?..

– Босс удивился. Очень. И даже соизволил распорядиться привезти вашу непослушную милость к нему. Только оружие придется сдать.

– Прямо тут?

– Не выделывайся, Юрий, ты много дров наломал. Очень много. Пошли в машину.

Дача Логвиненко под дождем казалась таким уютным гнездышком... Юрий только удивился тому обстоятельству, что тут живет один из самых жестоких «крестных отцов» безжалостной отечественной мафии. По идее, такому вампиру гнездом должен был служить, по меньшей мере, «Вольфшанце». Но хозяин всего этого был, как мы уже знаем, эстетом, в известной мере романтиком и скучные железобетонные логова типа гитлеровского его не прельщали. А вот он и сам, Вилор Федорович Логвиненко собственной персоной.

– Говори, чего хочешь, – коротко сказал он.

– Я хочу предложить сделку, – прямо ответил Филатов

Кайзер молчал, и Юрий продолжил:

– Арестован мой друг, прапорщик Леонид Жестовский. У меня есть вещичка, которую вы хотели иметь, у вас – возможность его освободить, например устроить побег. Я все сказал.

– Это ты то колечко имеешь в виду? Дешево же ты своего кореша ценишь... Не пойдет. О том деле я знаю и, кто заказал оружие, тоже знаю. Конкурент... Ну, это к слову. Все равно, если мы не договоримся, ты отсюда не выйдешь. На группу из Ежовска у меня была большая ставка, а ты там со своим Жестовским всех перецокал. И еще не известно, кто на Колыме мой бизнес порушил. Уж не ты ли? Нельзя так, Филатов. Иной на моем месте тебя давно бы в расход пустил.

– Чего же вы тогда Жестовского в Москву перевели, повысили даже, если он мне помогал? Да и меня давно могли бы на тот свет отправить, по большому счету.

– Я бы этого Жестовского повесил, а не повысил. Это не я, другие постарались. Короче, так. Причина того, что ты еще жив, в том, что ты один из самых удачливых людей, которых я знаю. И я уверен, что ты все это время не лежал на дне, как тот пескарь. – Кайзер внимательно взглянул на десантника. – И кровушки, видать, пролил изрядно. Придется еще пролить. За друга-то.

Филатов не опустил глаз под взглядом Кайзера.

– Крови на мне действительно много. Не хватит ли?

– А у тебя нет выбора, – равнодушно ответил ему тот. – Точнее, есть. Смерть твоя и твоего друга или спасение для него, шанс для тебя...

– В обмен на смерть кого-то другого?

– Именно так. И учти, времени у тебя не так много. Скоро заседание трибунала... И высшая мера наказания, или «социальной защиты», как говорили раньше. Дадут пожизненное, через четверть века, может, и выйдет...

– Я могу подумать?

– Думай; что я тебе, мешаю, что ли?

– Мешаете. И ты мешаешь, Кайзер, и те скоты, которые меня подставили, и Удав поганый, которого я же из говна вытащил... Мешаете. Но деваться от вас некуда. Разве что всех вас перестрелять.

– Пуль таких нету – в судьбу стрелять. А если и найдешь единственную, то она тебе же в висок полетит. Решай.

– Я убью того, кого ты хочешь.

– И даже не спросишь о гарантиях?

– Я не маленький ребенок. Если я определенное время не наберу несколько телефонных номеров, все, что знаю я, будут знать все.