– Нет уж, милый. Меня на шантаж не купишь. Знал бы ты, скольких таких я в распыл пустил! И знали они побольше твоего... Один вон до сих пор на нарах отдыхает в одиночке торгуется, сука... Предлагаю честную игру. Ты наберешь свои телефоны тогда, когда самолет с твоим корешем оторвется с земли. Потом я дам тебе день. Люблю смотреть на предсмертную агонию...

– А если я уйду?

– На этот раз не уйдешь, некуда. В прошлый раз я еще в полную силу не вошел, как тот спортсмен, был не в лучшей форме. Потому ты от меня и ускользнул. Иди, тренируйся. И про колечко не забудь. Раритет все-таки.

Глава 27

В лесу, в направлении на Малоярославец, у Кайзера был оборудован охраняемый полигон, как Форт-Нокс в Америке служивший Логвиненко для подготовки личного спецназа.

Год назад он такого себе позволить не мог и пользовался полигонами и базами ФСБ. Правда, эта территория тоже имела статус государственной, но была засекречена настолько что про нее не знали даже в родной конторе, а если и знали то помалкивали, ибо многие из государственных бонз такого уровня имели что-то подобное.

Но только у Кайзера обучение лично ему преданного подразделения из тридцати человек было поставлено на профессиональный уровень, хотя наставников там было всего три человека. Зато каждый из них сам по себе стоил батальона, пройдя почти все «горячие точки» мира.

Филатова привезли на полигон потренироваться в стрельбе из винтовки с оптическим прицелом и разного иного оружия. Логвиненко, конечно, мог бы послать на операцию любого своих, но рисковать наставниками он не хотел, а «ученики» были из необстрелянной молодежи, их подготовка только начиналась. И как раз в этот момент подвернулся Филатов.

На исходе того же дня, в который произошла их встреча Кайзер вызвал десантника к себе и сообщил:

– Устранение – через две недели. Кого – узнаешь за неделю до акции. Пока поедешь на объект-100, постреляешь, потренируешься. Когда придешь в форму – станешь знакомиться с «клиентом». Как его убрать – твои трудности.

– Когда вы освободите Жестовского?

– Освобожу, не бойся. Кстати, это ты его чадо в Германию отправил?

– Это неважно.

– Ты, ты. Иначе где бы жена деньги на лечение взяла?

Филатов нахмурился:

– Откуда вы знаете про деньги?

– Поскольку ты уже никому не проболтаешься, скажу: твой дипломат работает на меня. Не боись, твои 100 тысяч баксов пошли по назначению. Я же не вурдалак какой-нибудь, чтобы детей на смерть обрекать.

– Ну да, вы «обрекаете на смерть» только их отцов. Кто Жестовского нанимал?

– А этого тебе знать не надо, все равно не отомстишь... Граф Монте-Кристо...

– Граф не граф, а то, что мне надо, я смогу узнать. Если захочу. И поступлю соответственно своим, а не чьим-то желаниям.

– Если останешься жив... Ладно, поезжай, через неделю тебя оттуда заберут.

Ровно семь дней Филатов тренировался в стрельбе из всевозможного оружия – от «навороченного» английского «Энфилда» до израильского «Узи». В арсенале кайзеровского учебного центра были десятки моделей пистолетов, револьверов, автоматического оружия, гранатометов и тому подобного железа.

Юрий терялся в догадках, кого же ему придется «убрать» с глаз Логвиненко, и приходил к выводу, что это человек не из властных структур, иначе подготовка велась бы глубже.

Жил Юрий в бревенчатом коттедже, в отдельной комнате, не общаясь ни с кем, кроме инструктора по стрельбе. А по вечерам, включив настольную лампу, он рисовал на клочках бумаги из блокнота физиономии встречавшихся на его дороге всякого рода подонков – начиная от Гриши Каравашкина и кончая самим Кайзером, так же, как тот сам рисовал на мишени лицо покойного Фомы.