|
Знал, что рано или поздно ниточка потянется к Свистунову, а значит, и к нему. Но решиться на убийство Лехи он мог только в том случае, если причастен к смерти Зиселевича. Только так. Доводы? Допустим, мы его отыскали. Какое обвинение ему можно предъявить? Попросил Баса получить чемодан. Всего-то… Да и поди докажи – наговор, никакого отношения к этому делу не имею. А свидетелей нет. Значит, у него были серьезные основания опасаться свидания с ним. Возможно, это и не так, но близко к истине… Но за что он убил Зиселевича? – если это один и тот же человек. Кто? Барсук? С какой стати? Что его толкнуло на этот шаг? А ведь он знал, что находится в чемодане. Знал. Откуда? И кто, наконец, забрался в квартиру? Тоже он? Искал тайник? Когда – до или после убийства?"
– …Над чем задумался, добрый молодец? Нестеренко от неожиданности вздрогнул – углубившись в свои мысли, он не заметил, как вошел Арутюнян. – Гарик? Фу ты… – Никак испугался? – Замотался я, Гарик, – сказал капитан. – Работы, сам знаешь, сколько. Следователю в прокуратуре еще одно дело поручили. Просто беда. – У нас та же картина. Так что даже посочувствовать, увы, не могу – сам кручусь, как белка в колесе. – Чай будешь? – с надеждой спросил Владимир: вдруг Геворг чем обрадует? – Само собой… – улыбнулся тот. – Выкладывай. – Ну уж, так сразу… – Геворг вынул сигареты, но, заметив, как тень недовольства пробежала по лицу друга, со вздохом засунул их обратно в карман. – Ничего особенного, Володя. Просто удалось установить тождество следов, которые я "срисовал" в квартире Зиселевича, с обнаруженными на одном из стаканов в квартире Свистунова. Всего лишь. – Идентификация? – По картотеке, увы… Геворг, попив чаю, ушел. Нестеренко некоторое время смотрел ему вслед, затем вынул из ящика стола блокнот и на чистой странице крупными буквами записал: "СМУ-131".
13
"Ну и рожа…" – подумал Бубенчиков, когда Леопольд подсадил в машину неподалеку от ресторана молчаливого парня с одутловатым лицом. Что-то невразумительно промычав в ответ на его приветствие, незнакомец бесцеремонно подвинул девушек. До самой дачи ехали молча: Лелик, который вел машину, в душе ликовал – деньги, полученные им сегодня, были очень кстати, чтобы заплатить карточный долг и выкупить дорогую японскую стереосистему из ломбарда. Парень курил сигарету за сигаретой, оценивающе поглядывая на колени девиц. Бубенчиков думал, медленно двигая челюстями, – забавлялся жевательной резинкой. "С виду сукин сын… – прикидывал, внимательно наблюдая в зеркало за чужаком. – А в душу не заглянешь… А если Лелик ошибся? Ну и что? Чем я рискую? Но если этот финт раскусит Павел Константинович – быть драке. Придется сразиться в открытую и всерьез. Ну и ладно!" Бубенчиков долго и настойчиво собирал сведения о своем "сопернике". И когда подбил баланс, в нем заговорило уязвленное самолюбие – какой размах! Какие деньги! Оказалось, что по сравнению с Павлом Константиновичем он всего лишь мелкая сошка, самовлюбленный верхогляд. А этого деятельная натура Игнашки-Юродивого снести не могла. На даче подружек отправили в сад, а сами втроем прошли в кабинет Бубенчикова. – Как насчет пива? – спросил хозяин, широко улыбаясь настороженному парню, который, не вынимая рук из карманов, остался стоять у дверей. – Можно… – Садись, – пододвинул ему стул Леопольд. – Мерси, – он сел, закурил. Бубенчиков прошел на кухню и принес три бутылки чешского пива. |
