«Замри. Замри… — Мысленно приказала ему Полина. И время остановилось. Чернел у стены костюм Писецкого, замер в бледной руке Рендола наведенный на девушку автоматический пистолет, затаилось в её груди сердце…

В комнате контрольной службы, разделенной с Кладовой стеклянной стеной, находились двое. Крошечное помещение предназначалось для охранника, контролирующего ситуацию за пультом. Стекло просматривалось лишь в одну сторону и для людей в Кладовой выглядело обычной панелью из нержавейки. В последнее время здесь обычно таился Мальцев, тестировавший работающтх с комьпьютером на предмет благонадежности. Он никогда не видел экрана дисплея, но мог безпрепядственно вглядываться в лицо объекта.

На рассвете, подкупивший заранее охрану Глеб проник в помещение контрольной службы. Вскоре к нему присоединился Мальцев. Не сговариваясь, они решили перехватить инициативу. Писецкий и Полина будут заперты в этой крохотной комнате, пока пока Глеб и Вова не проделают необходимую работу не переведут деньги Комитета на личный швейцарсекий счет. Затем они скроются на заранее подготовленные позиции. Поглощенный предстояцей аферой Мальцев не усомнился в порядочности соучастника, оставившего, якобы, для него в ячейке камеры хранения необходимые документы.

Заговорщики поджидали Писецкого, предполагая использовать нокаут и клейкую ленту для его нейтрализации.

— А девку надо сильно огреть по затылку. — Инструктировал Володя. Если она не вырубится, могут быть крупные неприятности. По большому счету, её лучше сразу убрать. Черт знает, что она сумеет «разглядеть», когда придет в себя, может, твой новый адресок. Или мое скромное заграничное место жительства. Вот эта штуковина подойдет? — Мальцев извлек из ящика с инструментом топор. Когда окошко фискальное в Кладовую прорубали, натащили орудий труда. Здесь и дрель имеется.

— Оставь. Я сам. — Сквозь зубы процедил Глеб. Он так ещё и не принял окончательного решения, на какую сторону встанет. Ночью решил однозначно: миллиардов Комитета не стоит ни одна женщина, а тем более какой-то там липовый оздоровительный фонд. «Посторонись, Ина. — Уговаривал не её — себя Глеб. — Тебе достаточно денег Россо. Уймись, детка, не лезь в мужские игры.» Он был готов оттолкнуть её от кормушки, но убивать…

В начале восьмого в коридоре послышались шаги. Незнакомый мужчина миновал безприпядственно посты охраны, проник в Кладовую, устроился в кресле и включил компьютер. Вскоре появился одетый как для банкета Писецкий и скромно встал у стены. Так скорбно и покорно возвышаются в почетном карауле товарищи у гроба погибшего. Наступила неестественная, томительная тишина. Сарыче и Мальцев переглянулись. По ужасу, застывшему в глазах ясновидящего, Глеб понял, что в у компьютера орудует сам «ревизор», причем, производит операции прямо противоположные их собственным намерениям. У него мелькнула здравая мысль — немедля бежать, покинуть эту комнату, эти места, края. Возможно, он сделал бы это, не появись в Кладовой Полина. Она вступила с ревизором в дискуссию на английском языке и не дрогнула при виде нацеленной на неё пушки, лишь окаменела, как в заколдованном царстве. Да они там все оцепенели, словно замороженные. Человек у пульта не торопился стрелять. Он заговорил тихо, едва выплевывая слова неподвижныи губами. Грабители не шелохнулись, боясь перевести дух…

— Я убью тебя здесь, в подвале. Это не уничтожение противника, это показателтьный расстрел в назидание тем, кто осмелится стать на моем пути. — Рендол, вещавший как во сне, медленно оживал, словно одержимый духом зла.