Хмурясь, жрица наблюдала за чужестранкой. Сфандра внезапно ощутила на себе взгляды сотни потаенных глаз. Диковинные надписи на стенах что-то кричали на неизвестном языке, обращаясь к ней, но она не понимала их. Три богини, усмехаясь, смотрели на нее сквозь ядовитый дым курильниц, который заставлял глаза гореть и руки сцепляться. И сама Алат, казалось, вот-вот захохочет, видя смятение чужестранки.

    - Этот камень... - сказала Сфандра, пытаясь объяснить жрице причину своего замешательства.

    - Богиня направила руку человека по имени Алазат, - спокойно сказала жрица. - И он принес ей этот дар, сделавший Алат великой. Ты знаешь об этом. Последняя фраза не была вопросом.

    - Да, - хрипло сказала Сфандра. - Он прекрасен. Неожиданно в тишине храма прозвучала невидимая струна. Потом вторая. Откуда взялась здесь лютня, кто играл на ней, скрываясь в темноте, за дымом курильниц? Струны загремели резко, отрывисто, и жрица нараспев заговорила:

    - Вот желтая струна Зират, слушай ее, Сфандра из степей. Быстро воспламеняется человек желтой струны и быстро сгорает.

    Мелодия лютни изменилась и зазвучала в темноте храма на более низких нотах.

    - И вот белая струна, Замэнат, Сфандра из степей. Слушай. Медлительны, неповоротливы люди белой струны, но невозможно заставить их свернуть с пути, отказаться от цели. Их тела устилают дорогу к великой цели.

    Словно изогнувшись, мелодия лютни упала до самых низких нот.

    - И черные струны слушай, Сфандра, дочь Эстред, струны неотвратимой смерти. Мрачны люди черной Мэнат, но открыта им мудрость жизни, и суть ее неотвратимость смерти, какой бы долгой и прекрасной ни была жизнь. Слушай ее, женщина с белыми волосами.

    Сфандра молчала, все больше подчиняясь властному голосу жрицы и неодолимому ритму, заключенному в музыке. А мелодия вдруг взмыла и стала веселой и яростной. Сфандра встрепенулась, глаза ее широко раскрылись. Дым заволакивал стены, и только девочка Алат победоносно светилась в широком солнечном луче, рассекающем полумрак.

    Жрица резко хлопнула в ладони.

    - Красная струна Алат! - выкрикнула она. - Струна горячей крови, стучавшей в висках, стекающей по мечу! Ты воин, юная женщина из степей!

    - Да... - шепотом отозвалась Сфандра, чувствуя, как слабеют ее руки.

    Голова кружилась. Музыка становилась все громче. Гремели уже три или четыре лютни. Беззвучно раскрылись еще три окна в потолке, и лучи-лезвия упали на трех богинь. Задетое этими лучами одеяние жрицы, казавшееся в темноте пепельным, вдруг вспыхнуло нестерпимо алым светом. Отблески сверкающего шелка пронизывали дым курильниц, окрашивая и его в кровавый цвет. Черные глаза на бледном лице загорелись.

    - Три богини судьбы смотрят на тебя, Сфандра, три богини - старшие сестры Алат, готовые повиноваться ее слову. Черная богиня Мэнат, неотвратимость смерти. И белая богиня, неумолимость течения времени, Замэнат. А третья, Зират, желтолицая, воля и каприз. В честь четырех сестер их отец, Безымянный Бог, создал лютню. Только он дал ей еще и пятую струну - душу...

    Стало очень тихо, и в этой тяжелой, тревожной тишине Сфандра почти против своей воли спросила:

    - Где душа?

    Ей казалось, что она утратила тело и летит куда-то. Словно издалека донесся до нее пронзительный смех жрицы.

    - Ты! - крикнула она. - Душа храма - человек, преклоняющий колена! Человек, которому нужно божество! Смиренный и униженный перед высшими сила

    ми! А у них, - она резко выбросила вперед руку, указывая на изваяния, нет души. Они убили Безымянного Бога, своего отца, потому что он был слишком велик и слишком бескорыстен.