Вдали застрекотал вертолет. Сделав круг, он снова пошел на посадку, возможно, для того, чтобы забрать трупы своих… Я упрямо тащил тело Ваганова, делая передышку через каждую сотню шагов. Обессиленный, мокрый от пота, присел на кочку. У меня оставались две последние сигареты. Я прикурил одну из них и вытряхнул и карманов оставшиеся патроны к карабину. Их было десятка два. Я дозарядил СКС и сменил магазин «кольта». Покойник Марат любил многозарядное оружие. Массивный двойной магазин пистолета вмещал шестнадцать патронов.

Снова заработал вертолетный двигатель. Я достал из рюкзака рубашку и замотал нижнюю часть лица. Впрочем, меня трудно было узнать и без маскировки, обросшего бородой, в копоти, со слипшимися от крови волосами.

Я вышел из-за деревьев и встал, держа у ноги карабин. Сейчас мне оставалось играть ва-банк. Если люди в вертушке не оставят меня в покое хоть на пару дней, то разобьют плот (если уже не разбили), а завтра высадятся целой компанией. С опытным следопытом, с собачкой найдут меня за считанные часы.

Гул вертолета приближался. Бело-голубая машина появилась над деревьями. Сколько до нее метров? Четыреста, не меньше. Теперь триста… Я стоял, продолжая держать карабин у ноги. Стрелять придется навскидку, если они не откроют пальбу раньше. Двести пятьдесят… Пока они меня не видят. Все, пора!

Я много лет охотился на уток, охотничий опыт, возможно, сыграл свою роль и теперь. Быстро прицелясь, я выпустил все десять пуль с интервалом в полсекунды. Последние выстрелы отстучали, когда вертолет был от меня на расстоянии четырехсот метров, и вряд ли попали в цель. Но первые две или три пули угодили в вертолет, я это почувствовал инстинктивно, как чувствовал на охоте попадание в дичь. Тяжелые пули калибра 7,62 мм с легкостью пробивают обшивку и способны причинить вертолету серьезные повреждения. Нет, я не сбил этот чертов МИ-8 и даже не заставил его пойти на посадку. Но мои пули угодили в какое-то уязвимое место машины.

Вертолет развернулся в мою сторону. Автомат продолжал сыпать торопливыми очередями. Я отбежал к деревьям и двумя очередями выпустил обойму «кольта». Вертолет взмыл вверх и завис на высоте пятисот метров. Как я понял, на его борту имелся всего лишь один стрелок. Минуты три он почти безостановочно бил в мою сторону. Скрючившись, я сидел за толстой елью и набивал последние оставшиеся патроны в карабин и магазин «кольта».

Пули щелкали о стволы деревьев, взбивали фонтанчики земли. Крупная ветка, перебитая у основания, воткнулась в хвою метрах в пяти от меня. Автоматчик перенес огонь в глубину ельника, но вскоре стрельбу прекратил. Машина развернулась и полетела к тому месту, где лежали двое убитых боевиков.

Я упрямо тащил тело Ваганова к воде. Оставив его в прибрежном кустарнике, отправился к плоту. Плот стоял на прежнем месте. Я устроился под огромной развесистой елью. У меня оставались восемь патронов в карабине и пять в обойме «кольта». Я приготовился защищать плот до конца — потеря его означала для меня смерть.

Но сидевшие в вертолете, видимо, решили больше со мной не связываться. И МИ-8 ушел на юг в сторону Якутска. Значит, у меня снова появлялись шансы прожить еще день или два?

Я похоронил Андрея в реке, привязав к спине рюкзак, набитый камнями. Пусть простит его душа, но для меня было очень важно, чтобы он исчез бесследно и тело его не нашли. Если исчезновение группы, посланной на Илим, останется тайной — это, возможно, спасет мою семью от мести Монгола.

К вечеру заметно похолодало. Я поджарил на костре два найденных на берегу гриба и, с трудом проглотив жесткие комочки, погрузился на плот.

Теперь, когда я остался один и без груза, плот можно было уменьшить — это облегчило бы управление. Но никаких инструментов, кроме охотничьего ножа, у меня не оставалось, и я не стал терять время.