|
Напротив, все выскочили наружу и стали меня умолять поскорее вернуться на лодку. Я приказал им ждать. Я еще раз предложил этой женщине свободу. Я сказал, что я не врач, что успеха не гарантирую, но постараюсь оторвать от нее паразита. Лука все это кое-как перевел, у него зубы стучали… н-да. Мой Бог, я взялся за нож, это было ошибкой. Я взялся за нож, поскольку она не отвечала. Но когда я ткнул ножом в эту розовую улитку, в это подобие эмбриона, мне стало дурно. Луку буквально вывернуло, он свалился в конвульсиях на пол… Вы должны кое-что понять, мистер Коваль, про этих людей, про экипаж. Это прекрасные парни, гордость и цвет нации, но они слишком привыкли к крейсеру. Они не любят сушу и не умеют там жить, понимаете? На суше не много мест, которые они выносят долго, – это база подводного флота на реке Клайд и несколько уцелевших доков… неважно где. К примеру, база Сигонелла была для нас неплохим местом отдыха, пока там не появился этот ненормальный Карамаз… н-да. На чем я остановился? Лука перевел, но крестьянка отказалась. Мой Бог, эта гадость на ее спине… она была сильно ранена, и задние руки висели, как веревки. Позже я понял, насколько нам чертовски повезло! Ведь я действительно общался с человеком, а не с нураги, это редкость. Обычно во время драк и катаклизмов первым погибает носитель. Если бы нураги пришла в сознание, она бы нас убила. Или еще хуже… утащила бы нас с собой, как утащила вас. Бы уже имели возможность убедиться, как они дерутся. Это комедия, люди адмирала не умеют драться на земле, они непривычны к холодному оружию и уж тем более – к колдовству. Одним словом, нам повезло… н-да. Так на чем я остановился? Лука упал, ему стало худо. Он выбежал из каменного склепа на четвереньках, его рвало на ходу. Мне тоже стало худо, желудок рвался наружу, одновременно заболели все суставы, потемнело в глазах. Но я был готов к чему-то подобному, вы меня понимаете? После первой попытки общения я ждал, что со мной заговорит не человек, а тот, кто использовал человека. Она со мной заговорила, нураги оказалась женщиной. Ведь с вами тоже говорила женская особь, я прав? У них какие-то серьезные проблемы с мужским полом… н-да. Нураги не произнесла ни слова, изо рта у крестьянки текла слюна, глаза ее закатились, так что мы общались явно не при помощи губ и языка…
Паунти облизнул губы, метким движением закинул в рот сухарик. Ковалю пришлось ждать, пока собеседник прожует. – Вначале мне было очень больно, пока я не додумался отодвинуть от нее лезвие ножа. Как только я убрал нож, полегчало. Ага, вот так штука! Этот чертов эмбрион внушал нам боль… Мой Бог, она заговорила, без слов, напрямую, образами, это тоже было больно, хотя невероятно интересно. В какой-то момент я понял, что она могла бы меня убить – одной силой внушения. Заставила бы меня поверить, что лопнула аорта или что кость застряла в горле. Они это умеют, еще как… н-да. Но нураги меня не убила. Только на лодке я понял, почему. Она слышала эмоции моих товарищей, их племя ведь очень остро воспринимает такие вещи. Она боялась, что не удержит внушением толпу, боялась, что парни ее растерзают. Мой Бог, она правильно боялась!.. Она мне кое-что показала. Не рассказала, а показала. Ну, не вам объяснять, как они это проделывают. Она показала мне остров, каким он был до людей. Нураги жили радостно и спокойно, маленькие, неуклюжие, беззащитные, но ведь рядом не было опасных хищников. А тех, которые были, нураги умели подчинять и приручать… н-да. И неразумных людишек, которые изредка заплывали на остров, они легко подчиняли и убивали. Потом людей стало больше, еще больше, и народу нураги пришлось прятаться в горах… Не уверен, мистер Коваль, что я верно разобрал всё, что она говорила, не уверен. Но я хорошо понял одно – наступил день, когда нураги закабалили достаточно много человеческих особей и начали строить подземный город… – Так эти башни – только верхушки? – оживился Коваль. |
