Питер случайно глянул вверх, увидел Коффина и нахально ухмыльнулся.

— Вот, сквайр Коффин подтвердит мои слова. Разве «Надежда» не затонула возле острова Роанок?

Хьюберт кивнул, но воздержался, не стал говорить о том, что Питер все накопленные им ценности благополучно привез домой — хотя до сих пор все жаловался на свою планиду за то, что пришлось ему все же расстаться с угодливыми служаночками из племени монокан.

— Хорошо, что все вы собрались, — заговорил молодой Коффин, окинув взором спокойных светло-карих глаз головы и широкие красноватые лица сельчан, в неловкости застывших в увешанном оружием зале.

С первого же взгляда бросалось в глаза, что почти развалившиеся окна старинного арсенала поместья Портледж стояли без стекол — как и почти четверть века до этого. Тут и там сквозь крышу залы пробивался дневной свет — вот до чего обеднел сэр Роберт.

— У меня новость. Только что из Байдфорда, — объявил он звенящим голосом, — отправляется экспедиция против испанских папистов.

— Кто будет командовать? Гренвилль? Хоуард? Фробишер? — раздался хор голосов.

— Нет. Кто же еще, как не наш девонширец, наш славный сэр Френсис Дрейк.

Даже Питера Хоптона поразило, с каким жаром люди восприняли это сообщение. После взрыва ликования сельчане сгрудились вокруг Хьюберта, почтительно желая узнать об условиях найма добровольцев. Какова будет доля простого солдата или йонкера? Какую можно ожидать компенсацию в случае потери зрения или конечностей?

— Что касается последнего, — заявил им Коффин, — вы не получите никакой компенсации — ни фартинга. Я считаю делом чести предупредить вас, что все морские порты в Англии просто кишат безрукими и безногими попрошайками, которые когда-то служили на кораблях королевы.

— Моряки — это ладно, — выкрикнул щербатый деревенский парень, — но я-то, я-то ведь пойду в солдаты. Их-то судьба неужто не лучше матросской, ваша честь?

— Нисколько не лучше! — живо отвечал Хоптон. — И в придачу ты будешь выполнять какую-то долю матросской работы.

На руке молодого Коффина блеснуло кольцо с печатью, и разворачиваемый им документ мягко потрескивал.

— Королевская эскадра, — объявил он, — должна собраться в Плимуте в течение месяца марта этого, тысяча пятьсот восемьдесят седьмого года от Рождества Христова. В составе ее будут три наших новых военных галиона: «Лев», «Дредноут», «Радуга»и старина «Бонавентур», который некоторые из вас видели, а кое-кто даже на нем служил. Инспектор кораблей оказал ему честь, прибавив к его названию имя королевы, так что наш старый флагман теперь известен как «Елизавета Бонавентур».

Плотный туман с Ирландского моря начал заволакивать девонширский ландшафт, и вот его щупальца стали пролезать в разбитые окна старинного здания. Печальные вздохи ветра, раздававшиеся в сосновом лесу, что раскинулся за норманнской башней поместного замка, отчетливо зазвучали и в арсенале, когда люди вдруг замолчали, захваченные жгучим интересом.

— Помимо этих, будут четыре больших военных корабля, принадлежащих Лондон-Сити, и четыре корабля, принадлежащих нашему адмиралу!

Снова поднялось ликование, как, впрочем, поднималось оно по всей Англии, когда народ с тревогой и надеждой смотрел на единственного человека, который мог бы держать католические державы на почтительном расстоянии, ибо с тех пор, как стало известно о казни Марии Шотландской, по всему разъяренному Европейскому континенту стали сколачиваться армии. Летом непременно будет сделана попытка вторжения — в этом были уверены все.