С вест-зюйд-веста задул легкий бриз, и вскоре он так разыгрался вместе с волнами, что, памятуя об опасностях, поджидающих у Стар-Пойнта, английские эскадры, пройдя еще немного, легли по приказу лорда Хоуарда в дрейф между Пройл-Пойнтом и Сэлкомбом.

Одно купеческое судно, переоснащенное в военное и принадлежащее лондонской компании «Левант», видимо, отбилось в темноте от своих и случайно наткнулось на беспомощную «Розу». К полному изумлению и восторгу капитана Джона Фишера — ведь его «Маргарет и Джон» имело тоннаж всего лишь 250 тонн, — на галеасе немедленно перерубили буксирный трос и удрали, а прикрывающие его галионы с пинассами бросили тяжело качающуюся «Розу»и тоже скрылись в темноте. Кораблик Фишера был слишком слаб, чтобы напасть на «Розу», и мастер помчался к берегу: там везде, насколько хватало глаз, на каждом мысу бились и плясали огни предупредительных сигнальных маяков.

Незадолго до полуночи набором разноцветных фонарей на «Королевском ковчеге» английским эскадрам был отдан приказ развернуть паруса и возобновить плавание в строевом порядке. Среди моряков сразу же пошли слухи: поскольку лорд Хоуард подозревает, что испанцы намерены захватить остров Уайт и сделать его своей базой, он решил атаковать армаду короля Филиппа еще до того, как она подойдет к Нидлс. Еще говорили, что он написал береговым властям следующее:

«Ради любви к Богу и к нашей стране пришлите нам пушечные ядра любой величины и с ними — пороху, ибо это дело продлится долго».

Природа улыбнулась защитникам, разведя дождевые облака и позволив просиять луне, а тем самым дав им возможность с минимальными беспорядками организоваться и снова продолжить путь. Снова эскадры потянулись вслед за светом больших фонарей на кормах их флагманских кораблей.

На этот раз «Морской купец» следовал в непосредственной близости за «Местью». Широкий размах парусов галиона и его превосходная конструкция позволяли ему лететь сквозь ночь гораздо быстрее других кораблей эскадры, и вот постепенно большой фонарь флагмана, удаляясь, утрачивал свою яркость, и, хотя остальные суда подняли все свои паруса, «Месть» уходил все дальше и дальше в море, весь серебрясь от лунного света — величественное и незабываемое зрелище.

Но вот луна снова скрылась за грядой облаков, а затем, к ужасу капитанов эскадры Дрейка, «Месть», мигнув на прощание кормовым огоньком, затерялась в темноте этой ветреной ночи.

— Проклятье! Что нам теперь делать? — воскликнул Уайэтт, мучась неопределенностью. В свете своих фонарей он мог различить, что одни корабли продолжают идти тем курсом, которым, как им казалось, идет и сам Дрейк; другие легли в дрейф. Но были еще и третьи: они увязались за кораблями другой эскадры, которых в той же мере озадачило и поставило в тупик внезапное и необъяснимое исчезновение их флагмана — «Мести».

Зная характер вице-адмирала, Хьюберт Коффин оказался среди тех, кто шел в открытое море, горячо молясь, чтобы рассвет явил им в первых своих лучах марсели сэра Френсиса. К тому же, рассуждал он, удаляясь в море, он в меньшей степени рискует тем, что его протаранят, — а тогда прощай его судно, это капиталовложение, которое много для него значит.

У МЫСА ПОРТЛЕНД-БИЛЛ

О сэре Френсисе Дрейке все еще не было ни слуху ни духу. Стало казаться, что его корабль одним мощным глотком проглотила морская стихия — и его вместе с ним. Резкими в определенной степени обвинениями осыпали пропавшего без вести вице-адмирала вечный его враг Фробишер, сэр Уильям Винтер и даже его родственник и благодетель сэр Джон Хоукинс: «Почему погасил он свой кормовой фонарь без каких-либо объяснений и указаний другим кораблям эскадры? Почему покинул свой авангард в исключительно важный момент?» Особенно бушевал Мартин Фробишер.