Дионкет предлагал ей укрыться в недрах Горы Героев. Но она знала, что даже естественный скальный заслон недостаточен, чтобы скрыть ее от враждебных умов. Ноданн собрал их более сотни и очень тонко скоординировал. Если кто-то из них обнаружит ее во время сна, то ей уже не проснуться.

Только в комнате без дверей она защищена от них. Что до Бреды… против ее назойливости тоже есть способ… Прочь, фальшивое Единство! Прочь, двуликая искусительница с твоим лживым проллепсисом, что ведет к новым злоупотреблениям. Элизабет не приемлет утешения, если за него надо платить ценой ответственности. В такой варварской, чуждой ее метапсихическому уму обстановке она не может брать на себя ответственность. В изгнании человеческие существа всегда будут терпеть поражение от гуманоидов. А она слишком устала, слишком морально издергана, чтобы приговорить себя к ожиданию в шесть миллионов лет.

Внутренний голос Бреды продолжал взывать: «Ты нужна нам! Всем трем расам! Только взгляни – ты увидишь, как все это будет. Взгляни и утешься.»

«Не стану я смотреть. Не дам себя использовать. Однажды ты уже обвела меня вокруг пальца, чтобы достичь полной, направленной активности. И не ради своего народа, как уверяла, а чтобы захомутать меня! Чтобы и дальше искушать своими соблазнами, о сакраментальное двуличие! Но я не стану для тебя панацеей, инопланетянка! К такой роли принудить нельзя. И тебе нечем меня утешить. Мое утешение за шесть миллионов лет, а эта плиоценовая теосфера насквозь бесчеловечна и не допускает реинкарнации. Оставь меня в покое. Оставь…»

Обернутая огненным коконом, Элизабет уплыла вдаль. Мольбы Бреды звучали все слабее, слабее, пока не утонули в мертвой тишине.

5

– В наше время ширина пролива была всего лишь двадцать пять километров, – сказал Стейн Фелиции. – И это после того, как шесть миллионов лет его бороздили океанские течения. Ты не сможешь проделать одним взрывом такую впадину.

Они перегнулись через борт корзины. Красный шар, удерживаемый в неподвижности психокинетической силой девушки, завис на высоте триста метров над Гибралтарским перешейком. Вершины гор были скруглены эрозией. В долинах рос кедровник. Ближе к Атлантике перешеек горбился дюнами и поросшими травой холмами, но со стороны Средиземноморья головокружительным эскарпом обрывались голые шероховатые скалы, переходящие в более гладкие отложения Альборанского бассейна.

– Судя по данным альтиметра, высота гряды всего двести шестьдесят восемь метров. Если, как ты говоришь, перешеек напичкан пещерами, словно швейцарский сыр, то я смогу его взорвать. По-моему, он и сам давно должен был рухнуть от естественных причин. А вот восточный контрфорс вроде спускается ниже уровня моря.

– Мы видели Гибралтар с моего спутника, – улыбнулась Сьюки, глядя в голубое безоблачное небо. – Называли его местом, где Европа целуется с Африкой. Все мы очень сентиментальны, когда речь идет о Земле.

Фелиция не обратила на нее ни малейшего внимания.

– Так где, по-твоему, мне следует нанести первый удар? Насчет взрывной волны не тревожься: я поставлю вокруг нас непробиваемый щит. Что, если начать вот с того маленького выступа?

– Ты что, дура? – воскликнул он. – Тебе нужна настоящая приливная волна или струйка, чтобы наполнить ванну и дать им всем время унести ноги?

– Ты видел мой спутник в ночном небе, когда работал в Лиссабоне, а, Стейн? – спросила Сьюки. – Там, высоко-высоко над мирами?

– Гидравлический удар! – сказал Стейн, стукнув правым кулаком по левой ладони. – Вот что нам нужно, детка! Большая водяная масса. Поток, который прорвется из Южной лагуны на Серебристо-Белую равнину и вмиг затопит поле Битвы.