Симон, который тоже оказался здесь, пропустил женщину, она бросилась к Коралии и прошептала ей на ухо несколько слов.

Коралия, видимо, взволнованная, быстро прошла мимо капитана, сопровождаемая Симоном и женщиной. Последняя говорила, задыхаясь от быстрой ходьбы:

— Мне удалось найти автомобиль… Надо торопиться… Комиссар полиции приказал мне…

Бельваль последовал за ними, но мог уловить только эти слова. Прихватив по дороге Я-Бона, он сел в автомобиль и приказал шоферу следовать за первым.

— Опять начинается, — проворчал капитан в ответ на вопросительный взгляд сенегальца. — Эта женщина, наверное, служит у Эссарца и пришла за своей госпожой по приказанию комиссара. Итак, донос сделал свое дело, и матушке Коралии предстоит масса неприятностей: обыск, допрос, и так далее. Не думаешь ли ты, что я теперь оставлю бедняжку одну?

Вдруг его осенила какая-то мысль, и он воскликнул:

— Только бы этот негодяй Эссарец не дал себя поймать! Это было бы ужаснее всего! Нет, он слишком хитер и слишком уверен в себе…

Бельваль был уверен, что только арест Эссарца мог произвести такое впечатление на прислугу, да и на Коралию тоже. В таком случае он непременно должен вмешаться, так как то, что он знает, может очень пригодиться полиции, конечно, в интересах Коралии…

Обе машины остановились перед домом Эссарца, и Коралия первой вбежала в дом. За ней последовали женщина и Симон.

Дверь осталась полуоткрытой, и Патриций вошел. В передней находились двое агентов полиции, и капитан, небрежно ответив на их приветствие, прошел дальше, с видом домашнего человека.

В гостиной он услышал голос Коралии, восклицавшей:

— О Боже!.. Боже!

Капитан хотел войти, но ему преградили дорогу полицейские.

— Но я родственник госпожи Эссарец! Единственный родственник, — запротестовал Бельваль.

— У нас есть приказ, капитан.

— Да, да, я знаю это прекрасно. Оставайся здесь, Я-Бон.

В гостиной толпились какие-то люди, очевидно, тоже из полиции. Патриций увидел, как от них отделилась Коралия, пошатываясь и задыхаясь. Ее подхватила горничная, обняла за талию и усадила в кресло.

— Что случилось? — спросил капитан.

— Госпоже дурно, — ответила горничная, тоже еще не совсем пришедшая в себя. — Ах, я совсем потеряла голову…

— Но что же? В чем дело?

— Ах, господин, подумайте, такое зрелище! Да я сама…

— Какое зрелище?

В это время подошел один из полицейских.

— Что случилось? Позвать врача?

— Нет, нет, — поспешно ответила горничная. — Только обморок…

— Уведите ее, как только придет в себя… Ее присутствие здесь совсем не нужно…

И он учтиво обратился к капитану:

— Да, капитан?

Бельваль сделал вид, что не понял.

— Да, да, мы уведем госпожу Эссарец, как только будет можно… Но прежде мне нужно… — и, ловко обогнув спрашивающего, он воспользовался тем, что группа поредела, и прошел вперед.

То, что увидел капитан, вполне объясняло обморок Коралии. У него самого волосы встали дыбом.

На полу, неподалеку от камина, где его накануне пытали, лежал на спине Эссарец. На нем было то же домашнее платье, на плечи и голову накинута салфетка, которую какой-то господин, скорее всего врач, держал теперь в руке и объяснял:

— Да, лицо… Или вернее то, что было лицом… Теперь же это комок костей и разорванного мяса, сожженного и истерзанного, кусочки бороды и волос и яблоко раздавленного глаза…

— Он, наверное, упал лицом в камин, — сказал Бельваль, когда немного пришел в себя.