Кадия поняла, что им остается только ждать, когда появится служитель Тьмы. Если он, выбравшись из тайника наружу, действительно наложил запрет на дверь, желая обезопасить оставшихся там, то заклинание, сотворенное Ламарилом и Салин, должно его задержать.

Только когда девушка прилегла в тесноте и утолила голод лепешками, она отдалась усталости, накопившейся за этот тяжелейший день. Утомленные мышцы мучительно ныли. Раньше Кадия думала, что давно доказала свою выносливость, но только теперь она узнала, что такое настоящие трудности.

На этот раз синдоны не очертили место ночлега защитным кругом и не зажгли костер, хотя сухие остатки гнезда послужили бы прекрасным топливом. Очевидно, они не хотели, чтобы чары или огонь предупредили того, кого они ждали, об их присутствии.

Удастся ли им справиться с колдуном, который, торжествуя, поднялся с огненного трона? Ей не было известно, сколь велика Сила, к какой могут прибегнуть синдоны или он, но поведение Ламарила сказало ей, что Исчезнувшие считают этого древнего своего врага с их кровью в жилах очень опасным противником.

Гнездо защищало их от буйства ночного ветра, но Кадия чувствовала, как дрожат Салин и Тостлет, прижимавшиеся к ней справа и слева. Они не лучше ее переносили холод, не знакомый обитателям болот. Их плащи из камыша, оберегающие от влажных туманов, от подобного ветра почти не защищали.

Кадия старалась заснуть, отгоняла мысли о том, что ждет впереди. Если бы синдоны не потерпели неудачи с дверью, сомнения ее не грызли бы. Она всю жизнь свято верила в непобедимую Силу Исчезнувших, и теперь признать, что и у этой Силы есть предел, значило лишиться твердой почвы под ногами.

Если бы они могли дозваться до Харамис! Здесь, среди гор, которые сестра выбрала для своего обитания, конечно же, с ее помощью всем было бы легче. Но всякие чары были запрещены – для их же безопасности.

Наконец усталость взяла верх над всеми сомнениями и тревогами, и Кадия уснула. Никакие сонные видения ее не посещали.

Когда она проснулась в этом тесном убежище, только‑только забрезжил серый рассвет. Спавшая справа от нее Салин тоже проснулась и теперь сидела, о чем‑то задумавшись. На фоне светлеющего неба виднелись силуэты двух голов в шлемах. Синдоны несли стражу.

– Королевская дочь… – почувствовала она легчайшее прикосновение мысли, обращенной к ней Тостлет.

– Что случилось? – Кадия стряхнула остатки сна и вдруг заметила кое‑что новое: прижатая к ее боку рукоять меча была теплой и становилась все теплее.

– Тут есть тайна… – последнее слово прозвучало неуверенно.

– Где?

– Прямо под нами.

Тостлет принялась разгребать ветки и всякую труху в том месте гнезда, где сидела. Потом ее когти начали тихонько царапать по камню. В сумраке Кадии было плохо видно, что делает хасситти, но, несомненно, она разбирала камни. Тостлет протянула руку, когти сомкнулись на запястье девушки и прижали ее пальцы к чему‑то. Камень, но не только… Таким гладким может быть только металл! Вделанный в камень. Кадия нащупала твердый металлический прут. Она наклонилась пониже, и амулет у нее на груди ожил, засиял золотым светом.

Кадия!

Прикосновение мысли Ламарила. Она безошибочно его узнавала.

Здесь есть что‑то. Связанное с Силой,

Спящие вокруг них зашевелились, видимо разбуженные тем же мысленным сигналом. Ла‑марил подполз поближе.

В сиянии амулета она увидела, как он поднес ладонь к расчищенному месту.

– Сила! – подтвердил он. – Попробуем узнать о ней побольше.

Места для осмотра было мало, все подвинулись, попятились, насколько могли. Труха издавала слабый неприятный запах, но не похожий на смрад «желтой смерти».

Они расчистили это место, солнце взошло выше, и они увидели решетку, намертво укрепленную в скале.