Тео поднял голову.

– В смысле?

– Я видела, как ты сгорел.

– Хм… ты же видела путэру?

Пусть я долго несла её с собой, но в сумку так ни разу и не заглянула.

– Что ж, ты бы поняла, если бы увидела. Сёстры сами испугались, что едва не убили меня, и использовали её силу, чтобы вылечить. Я им оказался нужен живым.

– Но зачем?

– Чтобы найти твоего отца.

Внутри всё похолодело.

– Я не понимаю, – замотала головой я, – почему он всё это время был где-то рядом, но не пытался спасти меня от сыскарей, почему просто оставил. Я не понимаю, что… что произошло с нами, Тео?

– Разве не понимаешь?

Не говоря ни слова, мы долго смотрели друг другу в глаза.

– Что он сделал с тобой? – наконец, произнесла я. – И почему?

– Ты доверяешь мне?

Я без замедления кивнула.

– Он держал меня в своей лаборатории вместе с остальными. Я сбежал, когда вы с Лесной Княжной ворвались туда и выпустили всех подопытных.

От удивления я не могла найти слов, просто сидела с распахнутым ртом. Голова кружилась, и я держалась за руки Тео, опасаясь упасть.

– Но как… как ты вообще туда попал?

– Так же, как и все остальные, кто там оказался. Там было два вида людей: беззащитные крепостные и похищенные люди, которых привозили графу, или те, кто перешёл дорогу Ферзену и Остерману.

– Но ты же лойтурский барон, а не крепостной, значит…

– Я приехал в Курганово на поиски своего пропавшего друга, – кивнул Тео. – Мой друг… Владислав Кельх, мой единственный настоящий друг в Новом Белграде уехал по служебным делам в Курганово к графу, но так и не вернулся. Спустя время я направился за ним, попытался найти, но от Владислава не осталось и следа. Зато я заподозрил, что твой отец и граф похищают людей и калечат в своих лабораториях..

– И ты хотел…

– Остановить их чудовищные эксперименты. Но в итоге сам стал таким экспериментом, – он горько улыбнулся. – И когда вы… ты, Клара, спасла меня…

– Это сделал Мишель, – поправила я, потому что моей заслуги в деле и вправду нет. – Он открыл клетки с подопытными.

– Но ты ему помогла, несмотря на то что это погубило твоего отца.

– Как я могла не помочь Мишелю…

– Значит, ты влюбилась.

Слова обожгли, словно оплеуха, и мне – всегда такой сдержанной, такой воспитанной, такой «правильной хорошей Кларе» – захотелось его ударить.

Ох, как сильно, как безудержно я возненавидела его. Пусть он красив, пусть знатен, образован, смел, пусть видел весь мир, а я бедна, невзрачна, незнатна и труслива, пусть я никогда не высовывала нос дальше Великолесья, но даже у меня есть гордость. И всё это (ужасно путано и сбивчиво, но яростно и безудержно) я высказала Тео в лицо.

И застыла, готовая к оскорблению, усмешке, к чему угодно, что унизит и растопчет меня ещё сильнее. Ко всему, что схватит меня за шкирку, подтолкнёт вплотную к зеркалу и заставит встретиться лицом к лицу с правдой: ты никто, Клара. Ты всего лишь маленькая, глупая, никому не нужная девчонка, что посмела влюбиться в княжича, который живёт мечтой, о которой тебе даже и помышлять постыдно. Ты влюбилась в человека, который во всём лучше тебя, которому ты не ровня. За удачу, за величайшее благословение и милость ты должна принимать его дружбу.

Но нет. Он ошарашил меня ещё сильнее прежнего, и снова всё перевернулось. Гнев сменился на потрясение, ненависть утонула в смятении.

– Почему ты этого стыдишься? – спросил Тео.

– Я… – Я начала ещё и запинаться, к стыду своему. Всё же спишу это на влияние алкоголя.