Пожалуй, ничто не говорило о последнем лучше, чем моё скромное дорожное платье. Белый воротничок, серая шерстяная ткань. Одежда у меня добротная и аккуратная, но совсем невзрачная. Знатная состоятельная девушка даже в дорогу оделась бы… лучше.

– Что ж, для нашей легенды это вполне сработает, – это заставило Тео внимательно окинуть меня взглядом ещё раз и нахмуриться. – Вы правы. Но дальше так дело не пойдёт.

– Почему?

– Моя жена должна выглядеть достойно имени баронов Карнштейнов.

– Я не баронесса, Тео.

– Но я вас ей назову. Называю прямо сейчас. – Он всплеснул руками с некоторой театральностью. – Поэтому придётся при первой же возможности подобрать для вас другие наряды.

– Не стоит…

– Стоит, – настоял Тео.

Нас снова прервали, принеся ужин. Пирог и вправду весьма хорош. У графа Ферзена подают традиционную ратиславскую кухню и порой для гостей литторскую, а вот настоящих лойтурских блюд я ни разу не пробовала, поэтому особенно удивительно есть кровяной пирог с мясом, какой готовят на ужин в домах у подножия Холодной горы.

– Ух, почти как у моей бабушки, – пробормотал с набитым ртом Тео.

– Ваша бабушка баронесса сама подаёт к столу?

Он облизал губы и долго внимательно рассматривал меня, прежде чем ответить.

– Конечно. У лойтурских дворянок это считается добродетелью. Хотя, пожалуй, не у всех. В столице светские дамы боятся испачкать ручки в тесте. Но настоящие лойтурки это в первую очередь отличные матери и стряпухи, хранительницы очага.

– Как необычно. Дворянки же… да что дворянки. Пусть я и дочь доктора, но, знаете, совсем не умею делать ничего по дому. Меня учили иностранным языкам, анатомии, географии… но я даже кофе себе не смогу сварить. Всем занимается Маруся. Занималась. Это была кухарка графа. Она погибла.

– Вы много кого потеряли…

– Да.

И сейчас я боюсь, что потеряла даже отца. Но я и без того долго печалилась. Нужно взять себя в руки хоть на время. Надежда не потеряна.

– Расскажите, пожалуйста, о доме, – попросила я вкрадчиво.

Принесли горячий ароматный сбитень, но разговор мы, ведя беседу на лойтурском, больше не прерывали. Полный трав и специй напиток приятно обжигал горло и согревал грудь. Обняв глиняную кружку двумя руками, я не отрывала глаз от Тео, а он, как мне показалось, был рад поговорить о родине.

– Я родился к северу от Холодной горы. В ясную погоду из окна нашего дома видно вершину. Она покрыта ледяной шапкой, которая не тает даже в самое жаркое лето. Наша же деревня расположилась в зелёной долине в ущелье, которое все бури обычно обходят стороной. Там, на самом берегу моря, есть чистое озеро, вода в котором никогда не замерзает.

– Как называется ваш замок?

– Мой замок?

– Ваших родителей, я имела в виду.

Тео хмыкнул каким-то своим мыслям.

– Зульфлау. Это означает на старолойтурском «новый дом».

– Наверное, ваши предки много веков живут в этих местах?

– О, вовсе нет. После Обледенения Холодной горы все местные жители на много лет покинули эти места и только недавно стали возвращаться. Моя семья относительно недавно получила там во владения землю за заслуги перед королём.

– О… за какие?

– На войне. Мой дед героически сражался в нескольких крупных битвах и был отмечен орденами.

– На войне с Литторой?

– А, на ней тоже. На войне с Литторой он командовал конницей. Ну и не только. Дед ходил в составе флота на Острова Дракона. Данийцы не оставляют побережье, сжигают деревни, убивают людей.

– Ох, это просто ужасно.

– Не то слово. Дед отрубил одному из данийских вождей голову, она висит у нас в зале прямо над большим камином.