– Вы об этом… ископаемом? Из Великого леса?

– Вы понимать, о чём я говорить, – удовлетворённо произнёс Шелли, вставая рядом со мной. Он так же задрал голову, разглядывая изображение. – В вашем Великом лесу есть источник. Магия. Её искать доктор Остерман и граф Ферзен.

– Снова вы об этой своей Золотой силе. Так вы за ней приехали в Великолесье? – догадался я. Не любому иностранцу свойственна такая осведомлённость о древних ратиславских сказках. И мало кому в таких подробностях знакомы детали преступлений Остермана и Ферзена. Это должно держаться в строжайшем секрете.

– Не за ней, а за доктором, – неожиданно честно признался Шелли и развернулся ко мне лицом. Я сделал то же. – Я искать его резалстс исследования. Я желать их получать.

– А вам они на кой?

– Кой? – не понял меня Шелли. – Я не кой. Я очень уверен в себе.

Кажется, трудности перевода невольно вызвали между нами недопонимание. Пусть я и образован, но к словесным играм не готов.

– Не в этом смысле. Зачем вам исследования Остермана?

Язычки Незатухающего пламени инфернально отражались в стёклышках его очков.

– Терпение, господин Давыдов. Добраться до Белград. Увидеть всё своими глаза. Иначе вы не поверить.

Скоро из дома показалась одна из Сумеречных Сестёр, совсем юная девочка, но уже в серых одеяниях с золотыми нитями.

– Сестра Марина просила отвести вас в избу Пресветлого Отца. Вы можете остановиться там на ночь.

Так мы и узнали имя нашей угрюмой спутницы.

– Мы не хотим притеснять Пресветлого Отца.

– Ох, не переживайте, он приезжает в монастырь раз в седмицу для службы, остаётся на одну ночь, в остальное время изба пустует. Мужчинам у нас больше негде жить. Идите за мной.

Мы быстро посовещались с Афанасьевым и Шелли. Терять время не хотелось, у нас ещё был шанс успеть добраться до Орехово и переночевать там.

– Сестра Марина просила вас остаться, – произнесла девушка, подслушав наш разговор. – Она сказала, господин детектив захочет послушать, что она знает.

– Как раненная девочка? Ей лучше? – спросил я.

Монахиня покосилась на меня настороженно и, подбирая слова, ответила:

– Она будет жить. Но сейчас очень слаба. Не стоит её беспокоить.

– Она что-нибудь рассказала? Что случилось на постоялом дворе?

– На неё напал бес. Белая женщина, – монахиня осенила себя священным знамением. – Девочка столкнулась с созданием самой Аберу-Окиа и чудом выжила. Она сказала…

– Её кровь, – вмешался нетерпеливо Шелли. – Эта Белый женщин пить кровь девочка?

Лицо монахини резко побледнело, она замотала головой.

– Не спрашивайте меня, я ничего не знаю.

Она стрельнула на меня суровыми, совсем не юными глазами. В монастыре все юные девушки точно теряют вместе со своей свободой искру страсти. Будто огонь в них, как в лампе, тухнет, стоит покрыть голову платком.

– Не спрашивайте меня ни о чём. Поговорите с Сестрой Мариной. Она старшая из нас.

Монахиня выглядела перепуганной, и Афанасьев настоял, чтобы я не допрашивал её. Спорить показалось бессмысленным. Взрослая женщина сможет изложить всё более складно. Вопрос только, насколько правдиво. Кажется, все в этом монастыре суеверны до ужаса, и мне предстоит услышать очередную байку о Великом лесе.

Мы занесли вещи в избу. Там чисто, но простенько, не как в обычных деревенских домах, где хозяева стараются каждое окошко украсить вышитыми занавесками, каждую лавку накрыть вышитым же покрывалом, и дорожки, бесконечные дорожки везде. Кто хоть раз бывал в ратиславской избе, знает, какой это музей вышивки, собранный поколениями и поколениями женщин, живших под одной крышей.