— Вы куда? — поднялся им навстречу пожилой вахтёр.

Даша кивнула на висящую на стене афишу и показала глазами в сторону Оливии.

— Ну, дела! — мужчина сразу узнал «артистку», достал из кармана платок и вытер лысину. — А был слух, что вы не приедете. Администратор уже готовит объявление о возврате денег за билеты.

— Отменить, — распорядилась младшая из прибывших. — Провести исполнительницу в гримёрную, а мне обеспечить доступ к аппаратуре зала. Выполняйте, товарищ, а то времени у нас мало — очень уж мы в дороге подзадержались.

— Конечно, конечно, — ни капельки не суетливо кивнул вахтёр. — Говорят — у Фионского портала сейчас пробки на полкосмоса.

Вы, сударыня, — обратился он к Оли, — ступайте по лестнице на второй этаж в комнату двести восемь, а ты, командирша, двигай в этот проход. Как упрёшься в конец коридора, так и входи направо — главная пультовая находится там. Не знаю, правда, на месте ли оператор, но через полчаса будет, как штык. Он у нас не лыком шит — всё у него в полной исправности.

Поработать пришлось как следует — светлячки проверили каждый провод, каждый кабель, что тянулись к динамикам и прожекторам не слишком большого зала. От вращения сцены, раздёргивания занавеса или пускания дыма — решили отказаться. Им достаточно и самых простых условий. Пока то, да сё, подключили, куда следует, синтезаторы джедаев, проверили звучание гитар, смену светофильтров во всяких хитрых софитах. А тут и народ стал появляться в зале — в основном, люди средних лет, аккуратно одетые. То есть далеко не молодёжь, а меломаны или театралы — в общем, тот самый интеллигентный слой, старающийся не пропускать ни одного интересного события в культурной жизни северной столицы.

Примерно половина мест осталась незаполненной — ажиотажа не чувствовалось.

— Смотри, Оли! — зачарованно прошептала Ками. — Зрители без попкорна.

— Да уж! — юная певица чуть ли не зубами стучала от волнения. Но упрямо выпрямилась, унимая дрожь. — Хотите песен? Счазз, спою, — произнесла она одной ей ведомое «заклинание»

Есть у неё, что показать со сцены — считай, вся Прерия полгода готовила репертуар своей любимице. А голос, обволакивающий весь зал, кажется, проникает в каждую щелочку. Первая песня очень старая и практически забытая, звучала незнакомо, потому что в этот раз не была наполнена ни мягким лиризмом, ни глубокой проникновенностью. В ней слышалась неприкрытая угроза, предупреждение и… просто кровь застыла в жилах, когда прозвучало:

Зал несколько секунд молчал в изумлении, но потом зааплодировал. Оли демонически улыбнулась, поклонилась, и начала следующую — балладу, похожую на пейзаж, живописующий полёт совы над границей леса и прерии в сумеречный час.

Потом была философская сага о фурии, просто обязанной, в силу своей злобной природы, загрызть старого вонючего барсука и занять его благоустроенную нору. Но она никак на это не решается, потому что тогда в спальной камере не окажется тёплого бока старого ворчуна. Не с кем будет потолкаться, отвоёвывая пространство, и вообще станет не хватать чего-то очень нужного в мире суровой горной долины, которую она считает своей.

О девушке-снайпере, вернувшейся с войны на родное пепелище и с удивлением понявшей, что из всей семьи только она, взявшая в руки оружие, чтобы встать на защиту своего мира, и осталась в живых. А не те, кто хотел тихонько переждать в сторонке.

Зал проникся. Некоторые плакали. И не только женщины. Два с половиной часа неизвестная доселе певица держала зал в напряжении, заставляя зрителей то смеяться, то наполняться гневом… или сопереживанием.