|
Я попыталась начать жить без Зои. Спасибо, Лапочка рядом, старается изо всех сил, зовет меня мамой, но ведь родную дочь никем не заменить. Лапочка замечательная девочка, хочет меня расшевелить, приободрить, но… А теперь о сути дела. У меня на лице появились странные красные пятна, явно аллергического происхождения. Я после смерти Зои принимаю разные успокоительные таблетки, а они не действуют, вот я и покупаю все новые и новые упаковки. Последней была коробка с бицином,[1] я съела таблеточку и спустя двадцать минут стала кашлять, чихать, чесаться. Я пошла к специалисту. В регистратуре мне посоветовали, – ровно вещала Ия, – завотделением Мячину Ирину Львовну. Представляешь мой ужас, когда я увидела на шее у доктора… там висел…
Крон поперхнулась. – Что? – не сдержала я любопытства. – Медальон, – сумела наконец выговорить Ия, – тот самый, который я похоронила вместе с Зоей. – Не может быть! Крон медленно перекрестилась. – Пусть меня паралич разобьет, если вру. – Ты не лжешь, а ошибаешься. – Нет. – Вероятно, существуют другие такие подвески, – предположила я. – Исключено, – решительно возразила собеседница. – Ведь я уже рассказывала, что прадедушка специально заказал драгоценность для любимой жены и велел выгравировать надпись. – Случаются совпадения. – Но не такие. Зою ограбили! Я хочу, чтобы вора посадили в тюрьму, а медальон вернули мне. Я его снова надену на шею дочери! – истерически воскликнула Крон. – Я попыталась обратиться в милицию, но без толку… – Зою похоронили, – попробовала я привести в чувство Крон. – Зачем ей медальон? – Я так хочу! Разрою могилу и верну его на место. – Эксгумация – дело не простое. – Я добьюсь разрешения! Или нет, сама, тайком… – Право, не стоит, – забормотала я, – живым надо жить, у тебя осталась Лапочка. А с украшением вышла какая‑то ошибка. Ия Вадимовна судорожно обернулась. – Ладно, скажу основное. Но учти, ситуация очень странная. Зоя жива! Она ждет от меня помощи! Ей плохо! Я беспомощно оглянулась по сторонам. Нет, Крон все‑таки сумасшедшая! – Нет‑нет, я не потеряла рассудок, – сказала Ия, верно истолковав мое движение, – очень хорошо понимаю, что ты считаешь меня невменяемой идиоткой! – Что ты, мне в голову такое не придет! – воскликнула я, стараясь, чтобы вышло искренне. – Всем приходит, – усмехнулась вдруг Крон. – И ты не исключение. Когда я в милиции то же самое рассказала, участковый извинился, вышел в коридор и, вот идиот, как гаркнет: «Мишка, вызови врача! У меня психопатка сидит, натурально из дурки удрала, фотки ей присылают с того света». Ну я и ушла скорехонько, пока и правда в дурдом не заперли. – Фото? – удивилась я. – Ты ему разве не про медальон рассказывала? – И про него тоже, – кивнула Ия Вадимовна. – Но еще… Ладно, считай меня шизофреничкой, ей‑богу, теперь мне наплевать, я все тебе скажу. Только я ума уже поднабралась. Имей в виду: если сейчас, узнав правду, скажешь, что тебе надо в туалет, а сама позвонишь и пригласишь сюда психоперевозку, мигом отопрусь. Просто заявлю медикам: «Ничего не слышала и не видела, женщину эту встретила второй раз в жизни, сначала в поликлинике столкнулись, теперь она за мной сюда притопала. Еще разобраться надо, кто из нас больная». Вот и все. Я заморгала, а Ия, опустив вниз уголки рта, прошептала: – Она мне прислала снимок. |
