— Ну? — сказала она. — Увижу я деньги или попрощаемся и забудем эту историю?

Дженни отлично вела свою роль, с большой выдержкой, — тем большей, что она так сильно хотела благополучного окончания дела. Это было ее долгожданной целью с тех пор, как она приехала в Калузу в начале апреля. А быть может, и с тех самых пор, как она приехала в Калифорнию, чтобы стать величайшей кинозвездой. Господи, молилась она про себя, не допусти, чтобы дело сорвалось.

Эрнесто тем временем думал, что если она не та девушка, то на кой черт им сдался ее кокаин по шестьдесят пять тысяч за кило? Есть другие люди, готовые продать по шестьдесят.

Доминго размышлял о том же самом.

— Так что вы скажете? — Дженни продолжала играть свою роль. — Будем заниматься делом или торчать тут и глазеть друг на друга?

— Давай деньги, — обратился Эрнесто к Доминго.

Ему хотелось подольше поглядеть на ее лицо, чтобы уверенно принять решение.

А спровадить ее они всегда успеют.

В комнате у Мэтью воняло лизолом. Здесь возвышался комод с многочисленными следами от погашенных о него сигарет. На комоде — облупленное зеркало. В окно встроен кондиционер. Кровать накрыта пледом. Возле кровати на ночном столике телефон. В ванной на умывальной раковине стоял пластмассовый стакан, на сиденье унитаза наклеена полоска бумаги, извещавшая, что дезинфекция сделана. Мэтью подошел к окну и приподнял жалюзи. Домик номер три отсюда не виден. Он мог видеть асфальтированную площадку для машин, не более того. Там стояла его машина, а также белая «тойота» и красный «ле-барон».

Он хотел было опустить жалюзи, но в эту минуту на стоянке появился синий «форд».

Холлистер.

И сумка при нем.

Деньги в стодолларовых банкнотах аккуратными пачками лежали в чемоданчике. Дженни вынимала пачки и пересчитывала банкноты. Винсент как раз хотел, чтобы бумажки были стодолларовые, но зато считать их просто морока. Она считала, а мужчины наблюдали за ней очень внимательно. Не за ее руками, перебиравшими банкноты. За лицом.

Смотрели и смотрели на ее лицо.

Пачки банкнот были перехвачены узкими бумажными полосками, по тысяче долларов пачка, но Дженни не хотела допустить ни одного шанса на обман или ошибку. Она пересчитывала все банкноты в каждой пачке. Двести сорок маленьких пачечек со штампиком «$ 1000» на обертке. Плюс пятьсот долларов, не оклеенных бумажной полоской, которые она сосчитала в самом начале.

А мужчины продолжали наблюдать за ней.

Один из них сказал что-то другому по-испански.

Она продолжала считать.

Пересчитала уже сто пять тысяч, когда худощавый вдруг спросил:

— Мисс Санторо?

Ее руки замерли.

И сердце остановилось.

Она перевела глаза с денежных пачек на край стола.

Толстый спик с тоненькими усиками стоял возле стола с раскрытым складным ножом в руке.

В другой руке у него была зажата фотография.

— Это вы? — спросил он.

У Винсента на часах двенадцать тридцать пять, но никто не стучит в дверь.

Что там у них, черт побери, происходит?

Сколько времени надо человеку, чтобы пересчитать двести сорок тысяч долларов? И сколько-то там мелочи. Может, у них деньги в однодолларовых купюрах? Сорвали банк в «чижика»!

Должно быть, она все-таки считает до сих пор, потому что собиралась при малейшей неувязке смыться оттуда.

Значит, деньги там есть, и деньги реальные, иначе она уже была бы тут.

Пересчитать деньги необходимо. Но почему так долго?

— Вот еще одна. — Эрнесто показал ей другую фотографию.

— Но это же не я, — сказала она.